— Это хорошее начало, — заметила она.

— Может быть этого хватит, — проговорил он, садясь на кушетку рядом с ней. — Может быть…

Эвелин носила платье из шелка «Острова номер 1», переливающееся, зеленое как море платье, подчеркивающее ее естественный цвет. С лица ее сходили морщины м напряжение последних месяцев.

Она улыбнулась Дэвиду, но затем ее репортерское любопытство взяло вверх.

— Как ты думаешь, они дадут какое-нибудь заявление для печати?

— Собираются дать. Но, если хочешь, то, уверен, я смогу устроить тебе личное интервью С Бовето и Освободителем, до того, как они отбудут.

— Хочу ли я!

— Ты, знаешь ли, находишься в выгодном положении, — сказал ей Дэвид. — Только ты знаешь по личному опыту из первых рук, как ПРОН захватила колонию.

Лицо ее на миг омрачилось.

— У меня ведь не будет никаких неприятностей с законом из-за тесного общения с ПРОН, а?

— Ни малейших, — ответил он. — Освободитель добился у Всемирного Правительства согласия на всеобщую амнистию.

— Вот это новость! Не будь я в черном списке…

— На «Острове номер 1» ты не занесена в черный список. И можешь отправить свою статью отсюда. На нее клюнут все отделы новостей на Земле. Ты станешь очень знаменитой.

Она стиснула руки.

— Боже мой, Дэвид, это фантастика!

— И твои репортажи о ПРОН и прошедшей здесь конференции в любом случае разорвут черный список. Но зачем утруждать себя? Почему бы тебе не остаться здесь на «Острове номер 1»?

— Нет, — быстро отозвалась она. — Я не могу.

— Кобб выслал тебя только для того, чтобы я побежал за тобой, — объяснил Дэвид. — Он не со…

— Но пока ты бегал за мной, ты нашел Шахерезаду.

Он поколебался, а затем кивнул.

— Да, нашел.

— И ты влюблен в нее.

— Возможно, мне не следует, — признал Дэвид, — но это так.

Эвелин пыталась совладать со своим лицом, но не совсем преуспела. Глядя на нее, Дэвид почувствовал, как у него самого переворачивается внутри.

— "Остров номер 1" велик, — сказал он. — Нет никаких причин, не позволяющих тебе остаться здесь, если…

— Нет, есть, — тихо перебила она. — Для меня есть причина. Боюсь, эта колония недостаточно велика для всех нас.

Дэвид не знал, что сказать.

— Мне очень жаль, — тихо пробормотал он.

— Сожалеть не о чем. Ты не виноват — никто не виноват. — Она заставила себя посветлеть. — Кроме того, думается, я никогда не буду чувствовать себя уютно в мире, вывернутом наизнанку. Я хочу видеть над собой привычное небо и настоящий горизонт.

Он молча кивнул.

— Как ты полагаешь, — спросила Эвелин, — ты сможешь устроить мне отлет обратно в Мессину на одном челноке с политиками? Это можно организовать?

Он усмехнулся ей.

— Посмотрим.

Они поболтали еще несколько минут, но Эвелин быстро свернула разговор. За это Дэвид почувствовал благодарность к ней. Она поднялась на ноги, он встал и проводил ее до двери кабинета. Какой-то неловкий миг он не знал, что делать. Следует ли ему пожать ей руку, обнять ее или вообще избегать прикосновения? Она решила вопрос, пристав на цыпочки и чмокнув его в губы.

— Прощай, Дэвид.