Итак, все это я опускаю. Но вот мистер Хупдрайвер начал так зевать, что пришлось ему — как ни жаль — положить конец этому великому и чудесному дню. (Увы, все дни когда-то приходят к концу!) Он взял в холле у приветливой служанки свечу и поднялся наверх, куда скромный романист, пишущий книги для чтения в кругу семьи, не решается за ним последовать. Все же я могу вам сказать, что он, счастливый и сонный, опустился на колени у своей кровати и прочел «Отче наш…» — молитву, которую он выучил с голоса матери лет двадцать назад. А теперь, когда его дыхание стало глубоким и ровным, мы можем осторожно пробраться в комнату и подслушать его сны. Он лежит на левом боку, засунув руку под подушку. В спальне темно, и он сокрыт от наших глаз, но если бы вы могли увидеть в темноте его лицо, вы бы поняли, что, несмотря на реденькие, но столь драгоценные для их обладателя усы, несмотря на грубые слова, которые, как вы помните, он произносил в тот день, перед вами всего-навсего спящий ребенок.

После первого дня пути на велосипеде один сон вам непременно приснится. Мускулы ног так привыкают к определенным движениям, что вас не покидает ощущение, будто они продолжают крутить педали. Вы едете по Стране Снов на волшебных велосипедах, которые постоянно меняются и по виду и по размеру; вы съезжаете с колоколен и лестниц, перелетаете через пропасти; с замирающим сердцем вы парите над густонаселенными городами, тщетно пытаясь нащупать тормоз, чтобы спастись от падения; вы погружаетесь в бурные реки и беспомощно налетаете на ужасные препятствия. И вот мистер Хупдрайвер выехал из тьмы небытия и помчался на колесах Иезекииля по долине Сэррея, перепрыгивая через холмы и давя деревни, в то время как тот, другой человек в коричневом посылал ему вслед проклятия и кричал, чтобы он остановился. Потом появился сторож из Путни, и человек в рыжем костюме принялся изливать на него свой гнев. Мистер Хупдрайвер чувствовал себя круглым дураком, нет — как это называется? — джином, тоже нет — Джаггернаутом. Раздавленные деревни с мягким причмокиваньем уходили в землю. Он не видел Юной Леди в Сером, но знал, что она смотрит ему в спину. Он не решался оглянуться. Куда, к дьяволу, девался тормоз? Должно быть, отвалился. А звонок? Прямо перед ним был Гилдфорд. Он хотел крикнуть и предупредить город, чтобы тот посторонился, но голос у него тоже исчез. Все ближе, ближе! Это было ужасно! В следующее мгновение дома затрещали, как орехи, и кровь жителей брызнула во все стороны. Улицы стали черными от бегущих людей. Прямо под колесами он увидел Юную Леди в Сером. Ужас охватил мистера Хупдрайвера; он накренился набок, чтобы слезть с велосипеда, забыв, на какой высоте он находится, и тотчас начал падать, падать, падать…

Он проснулся, перевернулся на другой бок, увидел в окно молодой месяц, слегка удивился и снова заснул.

Второй сон почему-то оказался продолжением первого, и человек в коричневом снова направлялся к нему, угрожая и крича. Приближаясь, он становился все уродливее, и лицо его было невыносимо злым. Он подошел, заглянул мистеру Хупдрайверу в глаза и отступил куда-то страшно далеко. Лицо его словно бы светилось. «Мисс Бомонт», — сказал он, вызывая к жизни фонтан подозрений. Кто-то устроил в магазине фейерверк, главным образом из огненных колес, хотя мистер Хупдрайвер знал, что это против правил, потому что ведь они все-таки находились в магазине; тут мистер Хупдрайвер понял, что тот человек в коричневом — здешний управляющий, но в отличие от обычных управляющих он, словно китайский фонарик, светился изнутри. А обслуживать мистер Хупдрайвер должен был Юную Леди в Сером. Странно, что он сразу не заметил этого. Она была в сером, как всегда, и в брюках до колен; велосипед свой она прислонила к прилавку.