— Она вернулась не со стороны коридора, а со стороны лестницы.

— А разве оттуда нельзя прийти с улицы? — Можно, — согласно кивнула женщина, — но путь длиннее минут на двадцать: пока обойдешь два отделения…

— И что она сказала вам?

— Обниматься бросилась, — буркнула Полина Александровна, — прощения просить, что одну оставила… — Она вдруг махнула рукой. — Господи! Ну не люблю я вранья! Попроси, скажи, что нужно! Неужели я бы отказала? А от нее винищем прет! — Укоризненно покачав головой, она с грустью вздохнула и перекрестилась. — Господи, грехи наши тяжкие… где расписываться-то?

— Под чем расписываться? — удивленно спросил Иннокентий.

— Ну как? Вы же что-то пишете, и я должна подписать свои показания. Во всех фильмах так делают, — пояснила она.

Иннокентий повернул к ней листок, на котором просто делал рисунки: это, как он объяснял любопытным, ему помогало сосредоточиться.

— Я что, ничем вам не помогла? — огорчилась женщина.

— Ну что вы, Полина Александровна! Помогли, еще как помогли. Спасибо вам огромное! — Он подошел и крепко пожал ей руку. — Можете идти домой отдыхать. У меня к вам одна просьба…

— Помогу, чем могу! — Женщина была явно довольна его похвалой.

— Вам нужно заходить в кабинет, где находятся остальные?

— Могу и не заходить, — улыбнулась она и вдруг подмигнула: — Я же понятием…

— Вот и отлично! До свидания. — Иннокентий проводил ее до выхода и пожелал всего доброго, потом подошел к сотруднику милиции, стоящему у дверей кабинета, и попросил его пригласить Неномнящую.

— Присаживайтесь, Анна Васильевна, — предложил Иннокентий, когда девушка проскользнула в кабинет.

Это была молодая, лет двадцати, симпатичная девушка с огромными глазами, которые она как-то виновато опускала. Сначала он не понял, что привлекло его внимание, но потом сообразил: именно глаза девушки. Они как-то странно блестели.

— Капитан Решетников, — представился он и сразу же добавил: — Анна Васильевна, расскажите, пожалуйста, о вашем ночном дежурстве. — А что рассказывать? Я не знаю… — Начните с того момента, как вы начали обход. Кстати, вы все палаты обходили?

— По правилам мы должны были обойти все, но на этаже все было вроде бы спокойно, и мы заглянули только к самым тяжелым больным.

— То есть в ту палату, где лежал Савелий Говорков? — Да. — Девушка тяжело вздохнула. — Не понимаю, как он мог в таком состоянии куда-то уйти? — Он был без сознания? — Нет, как раз этой ночью он пришел в себя. — Он что-нибудь говорил?

— Нет… — Она вдруг нахмурилась. — Хотя… я не уверена… — И все-таки?

— Мне кажется, что он хотел что-то сказать, но… уснул…

— Уснул? Может, снова сознание потерял? — Нет, что вы! Просто уснул. Он стонал, и Алексей Дмитриевич сделал ему обезболивающий… — Врач? А почему не вы сами? — удивился Кеша. — Иногда Алексей Дмитриевич сам делает уколы, говорит, чтобы не терять навык. — Что было потом? — Потом… — Она смутилась, — потом мы с ним пошли выпить кофейку.