— А, это ты, масочник… — голая, бледная и тощая панкушка, отворившая мне дверь, вовсю зевнула и поплелась назад со словами, — Я спать. Будешь трахать — не буди.

— Заснешь — трахну кактусом в жопу, — как-то автоматом вырвалось у меня, — Поговорить надо.

— Фига ты изобретательный, — вяло удивилась татуированная девица, — Ну тогда жди, я щас.

«Щас» оказалось десятью минутами, которые Треска провела раком и сунув голову под холодную воду в ванной. Я времени не терял, набодяжив крепкий кофе, что оказалось весьма кстати. Выглотав почти ядовитую горячую жидкость как водичку, это чудо в перьях оказалось относительно готово к общению.

И… ничем не обрадовало.

— Витёк, да мне всегда положить было на эти… способности, — болтала рукой в воздухе даже не подумавшая одеться девушка, — Пойми, я человек мира, живу в кайф… жила, пока не замели. Кайфа было многовато… фигня, короче, забей. Суть в том, что я — человек мира, сечешь? Ми-ра. Мне нравится общаться с людьми, бухать с ними, нюхать, колоться, пороться, проводить время, понимаешь? Вот. Теперь следи за мыслью — если ты признаешься корешам, что сама неоген, но можешь, к примеру, только пердеть долго и в полнолунье, то им на такое насрать. Но скажи, что умеешь летать…

— И что? — поинтересовался я.

— И всё, паря. Совсем все. Нет у тебя больше корешей, сечешь?

Ларчик открывался тут очень просто. «Нева» в районе дна у экстраверта — прощай способности. Нет, эта Ленка вовсе не была против, чтобы их использовать для дела, она просто не знала, как и когда это применять. И была совершенно не в восторге от предложения научиться.

— Хочешь сказать, что в драки никогда не влипала и постоять за себя не пыталась? — хмыкнул я, закуривая.

— Ну тут чё-почём, парниша, — помотала мокрой головой панкушка, — С одной стороны, я тебе слегка спи*дела, когда дела атас, я сажусь на поезд «Москва-Воронеж», сам понимаешь, хер кто догонит. Да и в койке так скручиваюсь… ну или скручивают. Но ваще, ты глянь на меня. В смысле нормально.

Бледная. Худая. Очень худая. Ребра пересчитываются, живот впалый, под глазами тени. Кожа да кости, натурально. Что она, что художник, что писательница. Все три неосапианта с нарушениями развития. Но у Трески хоть лицо более-менее красивое.

— Че? Так и не понял? — хмыкнула девица, закончив красоваться своими костями, — Тогда объясняю — если я нажру мяса, то меня перестанет вставлять всё. Курево, шмалево, спиртяга, все хорошие вещи. Жизнь станет не мила, пойду вешаться или плакать. Так что, парниша, мне если че — проще по мордасам отловить, чем что-то там изображать, всёк?

Ититская сила… она себя удерживает в таком состоянии, чтобы бухло и вещества на неё работали! Ну и чего я от неё вообще смогу добиться⁈

— Могу на шухере постоять! — щедро предложила мне глумящаяся панкушка, — Это я хорошо умею! Знаю, как вибрации шагов вычленить!

Твою мать.