«М-да, раритет, тут что, еще патроны не изобрели? Все по старинке заряжают, как кремневые ружья, шомполом?»

Барабан был съемным и заряжался отдельно; вытащив его, я вытряхнул бумажный кулек с порохом из каморы и посмотрел на оставшуюся пулю, после чего, снова зарядив его, стал искать сменный барабан, но не нашел; наверное, он был в чересседельных сумках. Дальше я стал снимать с убитого одежду и обнажил раны на теле, которые меня заинтересовали.

«Так, судя по всему, в него попали трижды, и все в спину, но вот четвертая рана, точнее огрызок стрелы, торчащий из нее, наводит на определенные размышления!»

Покачав головой, я собрал одежду в куль и повесил ее на седло рядом с сапогами. Надевать их я пока не стал, решив сперва где-нибудь постирать их. В том, что неподалеку должен быть какой-нибудь водоем, я не сомневался, глядя на зеленое море травы, явно не знавшей проблем с влагой.

Закончив с трупом, я занялся лошадью, а точнее сумками, перекинутыми через седло. К сожалению, ружейная кобура была пуста, а вот в сумках было много чего интересного. Это и запасная рубашка, которую я сразу натянул на себя (штанов, к моему сожалению, не было), и запасные заряды для Кольта, и несколько десятков патронов в бумажных пачках — судя по размеру, они были явно от винтовки. Отдельно лежали три снаряженных барабана. И главное, там была еда.

Я с жадностью накинулся на вяленое мясо, запивая его водой, но быстро взял себя в руки. Съев немного, остальное убрал обратно, подумав: «Надо поменьше есть, а то мало ли что».

Перекинув ремень с кобурой через плечо, так чтобы кобура оказалась под мышкой, так было удобно доставать оружие, я отвязал поводья от руки убитого, подошел к седлу… и остановился в замешательстве. Нет, я, конечно, видел, как садятся на лошадей и как ездят, но смотреть это одно, а вот самому — поди попробуй.

Лошадь насмешливо наблюдала за мной, чуть всхрапывая.

С подозрением поглядев ей прямо в глаза, я взялся за луку седла, вставил ногу в стремя и легко закинул в седло свое тело.

Что было дальше, описать нетрудно.

Во-первых, я плюхнулся голым задом на раскалившееся на солнце седло, что заставило меня вскрикнуть и привстать.

Во-вторых, лошадь не зря смотрела на меня как на жертву, так как мгновенно подпрыгнула задом, отчего я полетел через ее голову на землю.

Подождав, пока небо перестанет крутиться, я встал и, продолжая крепко сжимать поводья, снова подошел к седлу. Зло глянув на лошадку, которая продолжала насмешничать и заржала, убедительным тоном произнес:

— Так, тушенка ходящая, если я еще раз упаду, будешь кормом вон для тех добреньких птичек, которые ждут, пока мы уедем, чтобы полакомиться твоим бывшим хозяином. Ясно?!

Не знаю, поняла она или нет, но снова вскочив в седло, предварительно постелив на него плащ убитого, я крепко стукнул ее кулаком между ушей. Лошадь стояла смирно. С подозрением посмотрев на нее, я тронул поводья и ударил пятками по бокам, как это делали бойцы.

«Кстати, а ведь птички, это ведь грифы, я что, в Америке? Кстати, форма… что-то подобное я видел в книгах по истории. Да и в фильмах было что-то похожее. Если я не ошибаюсь, в такой ходили солдаты, которые воевали за негров. Очень интересно!»

Мы спокойно стали удаляться от убитого, которого хоронить я даже не думал, так как не посчитал нужным. Главное выжить, а то без воды это будет проблематично, во фляге оставалось совсем немного.

Тяжело поводя боками, конь, которого я назвал Черныш, так как он был абсолютно черным, медленно шел в сторону заходящего солнца.

— А ведь ты пить хочешь. Так давай вези меня к воде, вместе и попьем… хотя, может, из фляги тебе налить, там осталось чуток? — спросил я, похлопав коня по холке.

Остановившись, спрыгнул на землю и, достав флягу, налил воды в шляпу и протянул ее Чернышу.