– Здравствуй, Саша! Это Искра. Звоню тебе из кабинета Руденко.

– Кто, простите?

– Искра. Забыл? Ты дневал и ночевал у нас в доме. Я вдова твоего учителя Леонида…

– Да, конечно! Здравствуйте, Анна Яковлевна.

– Так вот, Саша. У меня в руках дело Леонида. Тут есть его показания, что он тебя в числе других вовлек в антисоветский заговор. По этим показаниям его и осудили. Руденко меня спрашивает, это – правда, или Леонида, может, били? Что мне ответить?

– Анна Яковлевна, спасибо, что предупредили. Не уходите от Руденко минут пять. Я перезвоню.

Бабушка Аня положила трубку и посмотрела на Генерального прокурора. Тот улыбался, причмокивал от удовольствия. Видимо, представлял состояние Фадеева в этот момент.

Через пять минут Руденко позвонил Хрущев. А еще через десять дней мужа бабушки Ани полностью реабилитировали…

– Ай, Миша, ты – дурак! Хрущев все сделал правильно! Зачем нужна эта чересполосица в единой социалистической державе?! – вскинулась бабушка Аня на сына.

Почувствовав во вражеском стане замешательство, бабушка Эльза, благодарно посмотрев на зятя, усилила наступательный порыв.

– Кстати, на самом деле украинский борщ я училась готовить не в Крыму, там у меня не было необходимости подходить к плите, а в Харькове, в восемнадцатом году.

– Подождите, подождите, Эльза Георгиевна! – встрепенулась бабушка Аня. – Но в 1918 году в Харькове были белые!!!

Убийственность этого аргумента не вызывала у бабушки-старобольшевички сомнений.

Бабушка Эльза не успела ответить. Ее зять встрял с очередной репликой:

– Еще бы! Будучи любовницей генерала Врангеля, стоять У плиты было бы совсем непристойно!

– Во-первых, Миша, я была не любовницей, а любимой женщиной. Вам этого не понять, в советские времена о таких красивых и благородных отношениях не слышали. А во-вторых, Анна Яковлевна, где же еще можно было научиться варить настоящий украинский борщ, если не при белых?

Бабушка Аня набрала в рот воздух, чтобы что-то ответить, но, задержав дыхание на несколько секунд, выдохнула, ничего не сказав. Потом набрала воздух еще раз и опять, не найдя подходящих моменту выражений, выдохнула вхолостую.

– Как же я мог… Мой отец – один из первых советских писателей, строитель, можно сказать, метода соцреализма в литературе, моя мать – замначальника ЧК Украины, как же я мог жениться на дочери любимой женщины Врангеля! – подлил масла в огонь отец Вадима.

Умиротворение, как и всегда, внесла мать Вадима:

– Слава богу, что они в те годы не встретились. А то либо Миша, либо я на свет точно не появились бы. И Вадюши не было бы!

Тут все ласково посмотрели на Вадима. Именно внуки примиряют мировоззрения старших поколений.

– А мой отец был попом, – вдруг сообщила Елена Осиповна. – Я об этом никому не рассказывала. Кроме Тиши.

Она умолкла и поджала губы. То ли вспоминала отца, застреленного большевиками, то ли мужа, ими обласканного.

Глава 2

УЧЕБА

– Ну, теперь, как понимаешь, позорить мою фамилию ты не вправе. – Отец говорил без злости, так – воспитательный момент.

– А раньше был вправе? – откликнулся Вадим.

Он еще пребывал в возбужденно-удивленно-счастливом состоянии. Еще бы, пять минут назад Вадим и родители узнали, что его фамилия в списке студентов, принятых на первый курс вечернего факультета Всесоюзного юридического заочного института.

– И раньше был не вправе. Но делал! – назидательно продолжал отец.

– Миша, оставь! Не сейчас! Не в праздник же! Ты подумай, Вадюшка – студент! – С этими словами мать ласково прижалась щекой к плечу мужа, с умилением глядя на Вадима.