– Позже, Вадим, позже. Я сейчас занят! – В кабинете заведующего действительно сидели погруженные в думы адвокаты: «партайгеноссе Эс», председатель профкома Мотывиловкер, Тадва. Только тут до Вадима дошло, что он вперся на «совет посвященных».

Вадим ретировался.

Минут через пятнадцать Осипов опять отправился к Марлену Завтра заезжать в консультацию в его планы никак не входило.

Марлен уже ушел на партсобрание в «Красный уголок». До того, как бывшую коммуналку отдали под юридическую консультацию, здесь располагалась кухня этой типичной «Вороньей слободки». Вадиму не раз представлялось, что именно здесь Васиссуалий Лоханкин ночью добывал пропитание… «Волчица ты, тебя я презираю…» – сразу слышалось откуда из-за бюста Ленина, который стоял теперь на том месте, где раньше, в коммунальный период, Вадим был в этом уверен, сосредотачивались помойные ведра обитателей коммунистического жилья.

Все сидели чинно, делая вид, что слушают. Парторг, стоя, делал доклад. «Как мать вам говорю и как женщина! Который год я вдовая, все счастье мимо! Но я стоять готовая за дело мира! Как мать вам заявляю! И как женщина!» – не к месту вспомнились Вадиму слова из любимой песни Галича. Улыбаясь собственным мыслям, Вадим тихо подошел к Mapлену и положил перед ним 7 карточек, ждавших автографа заведующего.

Марлен не прошептал, прошипел:

– Я же сказал – потом!

Неожиданно доклад прервал возглас:

– Вадик?! Привет! Ой, извините меня, пожалуйста, товарищ Соловьев! Однокурсник! Сорвалось. Продолжайте, прошу вас!

Все недоуменно посмотрели почему-то не на говорившего, а на Вадима. Будто кто-то, так, между прочим, обратился к Осипову:

– Здравствуйте, Леонид Ильич!

Вот уж Брежневым себя Вадим в консультации никогда не ощущал. Остапом Бендером, знал, за глаза его иногда называли. Но такие взгляды? Как на генсека?!

Растерявшийся Вадим, так и не сообразивший, кто его окликал, стал, пригнувшись, пятиться к выходу, будто пробирается между рядами, опоздав к началу спектакля.

– Подожди меня, Осипов! – Тот же голос. Только сейчас Вадим понял, кому он принадлежит. Молодой парень, чуть старше его. Знакомые черты, но где он его видел и видел ли вообще, Вадим не припоминал.

Тотчас до него дошел смысл обрывочных фраз, услышанных краем уха в кабинете Марлена. «Новый инструктор…», «В райкоме говорят – из молодых да ранний», «Какого черта его к нам понесло?»

– Осипов, Вадим Михайлович! Подождите, если товарищ просит! – зычно скомандовал Марлен. Точь-в-точь старшина, повторяющий рядовым приказ лейтенанта. Будто они глухие и сами не слышали.

Через час в кабинетик Вадима, который, чтобы время зря не шло, отписывал ходатайства по завтрашнему делу, заглянул «Эс-Эс».

– Так вы знакомы с нашим новым инструктором райкома, Вадим Михайлович? – Тон «эсэсовца» был, что называется, медоточивым. А выражение глаз почти как у подзащитных Вадима по самым тяжелым уголовным делам – «Помоги, спаситель!».

– Он со мной – да, а я с ним – пока не знаю! – Вадим считал, что пошутил, а Соловьев понял так, что его на место поставили.

– Извините, что помешал, – в полупоклоне Соловьев задом отшагнул к двери, благо недалеко. – Валерий Александрович ждет вас в «Красном уголке»!

Дверь закрылась.

«Слава богу, теперь я хоть знаю, как его зовут!». Вадим отправился в бывшую коммунальную кухню.

В «Красном уголке» сидели новый инструктор райкома и Марлен.