Ну а пока следует исходить в большей степени из того, что виной всему — криминальные авторитеты старой закалки, решившие блеснуть своей крутизной и напомнить «фраерам» их место.

Романов почувствовал, как при этой мысли его лицо сложилось в хищную гримасу. О нет, он не таков, чтобы дать превратить себя в боксерскую грушу. Если кто-то решил бросить ему вызов — пусть будет готов, что за этот вызов придется ответить по полной программе.

Водитель осторожно спросил:

— Вас домой?

Романов обжег ни в чем не повинного работника пронзительным и жестким взглядом, но затем разум взял верх, и он спокойно ответил:

— Да. Домой. Устал очень.

Водитель промолчал. Ясно, что замечание не подразумевало какого бы то ни было диалога с его участием.

Тяжелый лакированный «мерседес» Романова выехал на улицу и влился в поток транспорта, идущего в сторону центра. Юрий Павлович не так давно раскошелился и купил себе квартиру на Котельнической набережной. Ближе только в Кремле. К чему ближе? Да к некоему центру, сердцу Москвы, к ее трансцендентальной сути. Чем полнее у человека ощущение этой сути, тем в большей степени он москвич. Даже если на самом деле приезжий.

Это ощущение или даже понимание того, что у столицы есть особое биополе, превращающее гнусный и грязный мегаполис в главный город великого государства, появилось у Романова давно. И было предметом его тайной, а порой явной гордости. Еще бы. Он не просто человек. Он — житель Москвы, клетка грандиозного организма, живущего много лет, познавшего болезни и смуты, пожары и войны… Нет, это вам не просто так! И его, москвича, за понюшку табака не возьмешь!

Романов впал в эту странную философию, чтобы уже через минуту насторожиться. Можно верить, можно нет, но была у него личная примета: если тянет на какие-то высокие материи — тушите свет! Значит, где-то совсем рядом, буквально за спиной или сбоку, вне досягаемости периферического зрения, есть опасность для жизни.

Романов стал осматриваться. Вроде все было нормально — двенадцатиэтажные дома за окном автомобиля, люди на тротуарах, небо и асфальт… И поток транспорта, точнее — целых два. Один — почти неподвижный, плавный, текущий в одном направлении с машиной Юрия Павловича. И второй — безумный, размазанный в непонятные штрихи, встречный. Кажется, в нем такие же машины, но смертельную опасность встречной полосы нельзя недооценивать.

Водитель прервал новый каскад размышлений Романова осторожным заявлением:

— За нами уже километра полтора «хвост».

Юрий Павлович понял, что его интуиция в очередной раз не подвела.

— Где? — спросил он.

— Вон, смотрите, — водитель ткнул пальцем в зеркало заднего вида, висевшее на лобовом стекле. Оно было широким, панорамным, так что идущие сзади машины были видны Романову ничуть не хуже, чем водителю. — Фиолетовая «ауди».

Интересно это — вот вроде ничего не замечалось, не говорило о том, что происходит неприятное. И автомобиль, в котором наметанный глаз водителя — бывшего оперативника из уголовного розыска — узнал преследование, не казался особенным. Но прошла только секунда, мозг обработал информацию — и все. Что-то сдвинулось, изменилось, сломалось. И уже понятно — «ауди» не просто едет по улице, а превращается в лоснящегося самодовольного хищника, преследующего добычу.

— Что думаешь делать? — ровным голосом спросил Романов.

— А что делать? Надо отрываться, — отозвался водитель, глядя в зеркало. — Вы бы, Юрий Павлович, позвонили начальнику охраны, попросили помощи. А то я ведь не знаю, что у них на уме. Если они просто следят — ладно. Ну а если решили с нами разобраться, то мне одному вас не отстоять.