Пословица прозвучала довольно-таки зловеще.

— Эй, вы там! — прокричал Курт, подойдя к пролому в стене.

— Слышим тебя, — ответил полковник Савельев. , — Тут время истекает, но у меня есть к вам просьба. Кое-кто пожелал сдаться, так что вы примите их по-человечески, не обижайте, они люди хорошие, положительные.

И махнув рукой, подал знак Сильвестру, чтобы тот открыл тяжелые железные ворота, наверное, единственное, что сохранилось хорошо. Ворота скрипнули и в узкую щель, образовавшуюся между створками, двинулись желающие сдаться.

Они выходили по одному с поднятыми руками, шли медленно, можно сказать брели, головы опущены, глаза бегали. Они понимали, что спецназовцы с ними церемониться особо не будут, поэтому не делали лишних движений.

Ворота захлопнулись. Бандиты еще стояли у гаража метрах в десяти от ворот.

— А теперь смотри, что будет, — Курт быстро схватил автомат с полным магазином и принялся расстреливать тех, что стояли в углу гаража.

Он стрелял не жалея, слышались крики, стоны, вопли — все это было настолько неожиданно, что никто не успел среагировать. Через три минуты Сильвестру осталось лишь добить раненных.

Что произошло в гараже, ни полковнику Савельеву, ни солдатам, окружившим гараж было непонятно.

— Ну вот, — после того как все окончилось, пробормотал Курт, — можно было пришить и тех, всех до единого, они ведь были как на ладони. Но они сами выбрали свою судьбу, может быть, они и останутся в живых.

— Эй, начальник! — прокричал Курт.

— Что там у тебя? — спросил Савельев.

— Да ничего страшного, все в порядке, главное, мои заложники целы. Хочу тебе напомнить, что время истекло. Так что освобождай дорогу и не вздумай делать лишних движений, ты меня знаешь.

— Знаю, знаю, не спеши, самолет еще не готов, Я только что туда звонил.

— Я сейчас сам позвоню. Мой приятель свяжется с летчиками. Набери аэродром, — сказал Курт, обращаясь к Сивакову.

Они уже сидели в машине. Ашиб и его жена, русская женщина, связанные по рукам и ногам, лежали на полу микроавтобуса. Дети сидели на переднем сиденье, все трое. Курт прятался за ними. Лишь детские затылки возвышались над спинками.

— Ты свое стекло подними, — сказал Курт Сильвестру, — а ты, Сиваков сейчас откроешь дверь гаража.

Автобус медленно выкатился.

— Мерзавец, подонок, козел! Сволочь! — шептал Савельев, увидев перекошенные страхом детские лица, — Сука! Я бы тебя на суку повесил.

Автобус медленно, как катафалк, катился по двору. Девочка, сидящая с краю вздрагивала, она прикрывала грязными ладошками личико и трясла головой, словно пыталась сделать так, чтобы все происходящее, как страшный сон, закончилось и, как можно скорее. Но все еще только начиналось.

Дважды Савельев пытался по рации уговорить Курта сдаться. Но в ответ он слышал одно и то же.

— А не пошел бы ты, начальник, к такой-то матери.

— Пойми, — говорил Савельев, — не теряя надежды убедить бандита изменить свое решение.

Лишь бы тот отпустил детей и сдался. Но у Курта имелись совершенно другие планы, и отступать от них он не собирался.

Илья Данилович Сиваков уже понемногу пришел в себя, он понимал, что если он попадется, то расплата будет жестокой, такая же расплата ждала и Сильвестра, одного из крупнейших торговцев наркотиками. Так что этим троим в черном микроавтобусе терять было нечего, они были готовы на все.

— Пойми же ты, причем здесь дети, — говорил, обращаясь к Курту Савельев.

— Дети ни причем, — отвечал Курт, — они — мой билет, гарантийный талон.