— Вали отсюда, не надо мне твоих денег! — закричал Щукин, вцепившись в руку Тормозу, — пошел на хрен!

— Да я тебя сейчас по стенке размажу, — шипел бандит, сжав плечо бомжу одной рукой, а второй шаря в кармане.

Не вынимая пистолет из куртки. Тормоз приставил его к затылку Щукина.

— Дернешься, пристрелю, ясно?

Комбат, заметив это движение, понял в чем дело.

Он оттолкнул бабу с ведрами и бросился вперед.

Щукин тоже зря времени не терял, он уже давно сжимал в левой руке заостренный крюк, которым по вечерам поднимал люк своего убежища. В тоннеле грохотал приближающийся поезд. Из черного жерла валом валил теплый настоянный на креозоте воздух, выталкиваемый поездом из тоннеля, как, поршнем.

Комбата от проема последней арки отделяло уже метров пятнадцать, и тут Щукин вонзил острие своего крюка в руку, сжимавшую пистолет, отдернул ее в сторону. Громыхнул выстрел, пуля, отколов кусок мрамора из облицовки, с визгом унеслась под потолок.

А Щукин, пригнув голову, рванул вперед из инвалид ной коляски, так и оставшейся во владении Тормоза, постаравшись оттолкнуть ее назад как можно сильнее, чтобы та сбила бандита с ног.

На глазах у изумленной публики, повернувшейся на звук выстрела, парализованный инвалид, спрыгнул с края платформы на пути и побежал в темноту тоннеля навстречу грохочущему поезду.

— Ну и дела, — только и успел подумать Комбат Времени на раздумья не оставалось. Он тоже спрыгнул на шпалы и побежал вслед за Щукиным, потому что понимал, если упустить его теперь, то больше не найдешь.

Толпа хлынула к концу платформы, раздался истошный женский визг.

— Задавят! Задавят!

Тормоз, толкнув инвалидную коляску на бежавших к нему людей, выхватил из кармана пистолет и тоже спрыгнул на пути.

Тоннель заворачивал, из-за поворота вовсю светили отраженным светом фары локомотива. Бандит четко видел силуэты двух бегущих мужчин — Щукина и Комбата. Рублев уже почти настиг бомжа.

На ходу Тормоз несколько раз выстрелил, но промахнулся.

— Стой, дурак! — кричал Комбат, пытаясь схватить Щукина. — Задавит.

Рублев уже готов был упасть лицом на шпалы, прижаться к ним, чтобы пропустить над собой состав, но еще не терял надежды спасти и Щукина.

«Догнать его, повалить!»

Из-за поворота резко вспыхнули мощные фары локомотива. Вместо того, чтобы остановиться, попытаться спасти свою жизнь, Щукин рванул вперед еще быстрее.

— Ложись! — закричал Комбат и тут увидел, как силуэт Щукина резко рванул в сторону.

В свете фар Рублев успел рассмотреть черную узкую арку, прорезавшую стену тоннеля.

Рискуя быть сбитым поездом, уже задыхаясь от ветра, который состав гнал впереди себя, Рублев в четыре прыжка поравнялся с аркой и, оттолкнувшись ногой от рельсы, влетел в нее.

Тоннель наполнился пронзительным визгом, скрежетом — поезд тормозил. Из-под тормозных колодок сыпались искры, единственное, что успел заметить машинист — это два силуэта, мелькнувших перед самым носом поезда. Он был уверен, бежавшие оказались под колесами.

И в скрежете тормозов ему слышался хруст ломаемых костей.

Тормоз же на мгновение замер, ослепленный фарами, и бросился на шпалы, но не успел пригнуть голову. Удар пришелся ему прямо в лоб. Полчерепа снесло, словно срезало гигантским топором. Его крик потонул в лязге металла.

Комбат прижался к мокрому бетону в узком проходе и перевел дыхание.

«Успел-таки, — мелькнуло в голове, — а смерть была так близко».

В кромешной темноте слышались торопливые удаляющиеся шаги и хриплое дыхание. В тоннель дул сильный ветер.

«Догоню», — Комбат двинулся вперед, пригнув голову, потому что пройти здесь в полный рост не представлялось возможным.