Для человека в нормальной ситуации такое допущение было бы невозможным, но, просидев несколько дней в сыром темном подвале, можно поверить во что угодно.

Курт присел рядом с Софьей, положил ей руку на плечо. Женщина неуверенно сбросила его ладонь.

— Вот еще.

Курт мягко повторил этот жест, на этот раз не встретив сопротивления.

— Жалко мне тебя, но разве можно ехать с мужчиной, который о тебе забывает через несколько дней.

Он, наверное, вообще, от тебя избавиться хочет, а? Денежки твоего отца давно получил, теперь случись что с тобой, квартиру, дачу, все к рукам приберет.

— Что же делать? — вырвалось помимо желания из груди у Софьи.

А Курту только это и надо было. На это он и рассчитывал — найти маленькую брешь в обороне пленницы, через нее добраться до ее души.

— Что-что? — пожал он плечами, сделавшись еще более мягким в общении, но только внешне, внутри он оставался в напряжении.

Его забавляло то, как идет игра с женщиной. Так кошка играет, поймав мышь, и не спешит ее съесть, придавит лапкой к полу, потом отпустит. Очумевшая мышь пытается убежать, но лишь отдалится на расстояние вытянутой лапы, как вновь ее резко припечатывают к полу, когти впиваются в шкурку.

Курт легонько пальцами сжал плечо женщины. Он врал Сивакову, когда говорил, что она не в его вкусе и был бы не прочь поразвлечься с ней, но не применяя насилия в классическом понимании, то есть, физического. Он хотел сломить ее морально и, вообще-то, добился этого.

Теперь Софья не знала, когда она сможет выбраться из плена, раньше ей было все понятно. Ее держат в подвале потому что тут сидит ее муж, выпустят его — выйдет на волю и она, или погибнут вместе.

— Я бы такого не простил, — прошептал ей на ухо Курт и легонько зубами сжал мочку уха, словно, пробовал на зуб золото крупной сережки с бриллиантом, — не простил бы, — повторил он, запуская палец под отворот платья.

— Что это? Зачем? — забеспокоилась Софья, уперевшись ладонью в грудь Курту.

А тот и не настаивал, ждал.

— Он тебя не любит, он даже не вспомнил о тебе, бросил, — медленно наваливаясь на Софью, Курт уложил ее на сбитый матрас.

Теперь он действовал более настойчиво и уверенно. Женщина почти не сопротивлялась, смотрела на него, не понимая, зачем это все ему. Ей и раньше приходилось изменять мужу, мстить ему таким образом за его измены, но никогда не доводилось иметь дело с людьми, подобными Курту.

Она всегда знала, из-за чего сходится с мужчиной, что именно ему надо: ее тело, деньги, насолить Илье Даниловичу или просто развеять скуку.

Курт и так мог позволить себе сделать с ней что угодно. Мог убить, мог выпустить на свободу… Безумная мысль появилась у Софьи.

«Уж не влюбился ли он в меня?»

Но, как трезвомыслящая женщина, она тут же отбросила ее.

«Нет, возраст не тот, он же моложе меня. Да и цену своим прелестям я знаю».

Скользкое шелковое платье легко снялось через голову. Курт, подцепив зубами край лифчика, стащил его с груди женщины и, приподнявшись на руках, рассматривал белое незагорелое тело.

— Зачем? — вновь спросила Софья.

— Ты не хочешь?

Женщина задержалась с ответом.

— Раз сомневаешься, значит, тебе хочется.

Курт принялся за дело, дверь подвального помещения оставалась открытой. Курт сопел, его больше не интересовала реакция Софьи и то, что происходит с ней. Он стремился сам получить удовлетворение.

И тут жена Сивакова вспомнила странную присказку своего мужа, которой он иногда ошарашивал ее, лишь принималась она жаловаться на жизненные неудачи.

«Если тебя насилуют, и ты понимаешь, что ничего не можешь сделать, то лучше всего расслабься, чтобы получить удовольствие».