— А если водолаз? — криво усмехнулся Чурбаков.
— Если водолаз, то нырнет и метров через пятьдесят-шестьдесят вынырнет. Там есть воздух, оттуда можно вплавь добраться до заваленного выхода. Разобрать железную арматуру и потом выкарабкаться наружу. Даже не наружу, а в каменоломни. Это ведь мы с вами, Вадим Семенович, выше уровня моря, а под нами все затоплено.
— Да я все и без тебя понимаю. Так что им деваться некуда.
— Разве что вот сюда пойдут, — и охранник острием ножа провел по тому месту плана, где пунктирной линией был обозначен ход. — Но и этот ход никуда не ведет.
Там штрек вверх и без снаряжения по нему не выбраться, если, конечно, он летать умеет.
— А если умеет? — вновь криво усмехнулся Чурбаков.
— Ну, если умеет, то тогда поднимется наверх. Но я сомневаюсь, там лететь надо метров пятнадцать по вертикальному штреку.
— Ясно, — сказал Вадим Семенович. — Значит, у него дорога только назад?
— У него две дороги: либо под воду, либо в воздух.
— Этот коридор заминирован, как я вижу?
— Конечно заминирован!
— Его можно взорвать?
— Можно. А почему нельзя?
— Жалко взрывать, — пробурчал Чурбаков.
Комбат добрался до воды. Он шел впереди, за ним тащился Жак Бабек, держась за влажную, покрытую серой плесенью стену.
— Вода, — сказал Комбат. — Туда дороги нет.
— Вода? — повторил француз, испуганно оглядываясь по сторонам.
А луч фонарика светил на черный деготь воды, на заплесневевшие бетонные стены.
Комбат выругался:
— Слушай, Бабек, или Жак, как там тебя-. Вот тебе автомат. Пользоваться, надеюсь, умеешь?
— Нет, нет! — замахал руками француз.
— Ладно, бери, некогда рассуждать. Взведешь затвор — вот так, — Рублев передернул затвор, досылая патрон в патронник, — а затем будешь нажимать на курок и стрелять по всем, кто появится. А я отлучусь на разведку. Фонарик я возьму с собой и когда буду возвращаться, подам знак — трижды включу и выключу фонарик. Понял? — спросил Рублев.
— А ты меня не бросишь? — прошептал Жак Бабек.
— Не бойся, я за тобой вернусь, обязательно вернусь. Только надо найти отсюда выход.
— Да, иди.
Комбат пошлепал по воде, держа в левой руке фонарь, а в правой автомат. Он сворачивал то вправо, то влево, поднимался по ступенькам, затем вновь опускался вниз, безуспешно пытаясь найти выход.
— Черт подери, — бормотал время от времени Борис Рублев, — где-то же должен быть этот выход! Не может же так оказаться, чтобы отсюда нельзя было выбраться.
Не может быть! Где-то же должна быть щель! Откуда-то поступает воздух, циркулирует в этих подземельях.
Значит, должен быть выход или вход. Хотя, собственно, мне никакой разницы, главное его найти.
Комбат понимал, что, возможно, бродить в этих подземных лабиринтах ему предстоит долго, очень долго.
Поэтому он берег батарейки китайского фонаря, боясь, чтобы те не сели. Он включал его лишь изредка. Он шел, погруженный в раздумья, оглядывая стены, торчащие из них ржавые балки, какую-то арматуру. Он шел и шел, постоянно помня о том, что за его спиной где-то не очень далеко сидит и дрожит французский коллекционер Жак Бабек с автоматом в руках.
«Только бы он не сдрейфил, не запаниковал и не оставил свое место! Я обязательно к тебе вернусь, Бабек, обязательно! Я обещал Бахрушину, что найду тебя».
И тут Комбат услышал какой-то странный звук, похожий на свист воздуха, вырывающегося из туго накачанной камеры. |