— А по-моему ты вообще не собираешься уходить, так? — отец прищурился.

Терпение мое лопнуло.

— А ты наверно всю жизнь мечтал о моей смерти, так? Никак не дождешься!

— Не смей со мной разговаривать в таком тоне! — закричал отец.

В комнату вошла мать.

— Себастьян, я тебя прошу, мы же договаривались без этих криков! У нас же такая слышимость! Соседи уже все знают!

— Разговаривай сама! — бросил отец и вышел из комнаты.

— Сынок, пойми… — мама говорила медленно, выбирая слова поточнее, — пойми отца. Он не хочет тебе зла, он просто пытается объяснить что так принято. Мы ведь живем в обществе. Есть нормы, правила, традиции. Почему ты делаешь все не как у людей? На похоронах куда-то убежал…

— Мам, мы же договорились об этом не вспоминать. Об этом мы ругались вчера весь вечер, сегодня утро.

— Хорошо, я не об этом. Скажи, ты действительно не хочешь уходить?

— А вы все так хотите чтобы я скорее ушел?

— Ничего ты не понимаешь… — она устало опустилась на диван, на секунду прижала к глазам платок и продолжила с надрывом. — Да я бы жизнь отдала за тебя! Если бы мне сейчас предложили сделать так, чтобы ты был жив, я бы… — голос ее дрогнул, она комкала в руке платок.

— Да уйду я, уйду, никуда не денусь. Зачем же вы меня подгоняете? Через неделю меня здесь точно не будет, что вы волнуетесь?

— Еще целую неделю? — она оторвала от глаз платок и изумленно уставилась на меня.

— Да почему бы и нет?

— Сынок… Ну пойми же ты — ведь ничего тут нельзя сделать, тебя не вернуть. И ты только травишь душу мне, себе, Юле…

— Хорошо я больше не приду. Поеду за город, поброжу пару дней по лесу и уйду. Я всегда любил бродить по лесу…

— Но почему у тебя все не как у людей? Есть ведь обычай — нежилец уходит в день поминок, ну или на следующий день. Меня соседи спрашивают, а что я им отвечу? Я не гоню тебя, и если бы была хоть надежда, хоть… — она снова заплакала.

— Прощай, — сухо сказал я, встал, и вышел из дома.

На улице шел дождь, я оглянулся — идти было некуда. И мне вдруг захотелось попасть туда, на бульвар, где я сидел неделю назад на лавке под каштаном. Я сел в метро и вскоре снова выходил под дождь в центре города.

Я перешел улицу, завернул за угол и вдруг остолбенел, нос к носу столкнувшись с Юлькой. Она шла под одним зонтиком с Григорием, и тот нежно держал ее под руку. Юлька жутко смутилась.

— Привет, — сказал я растерянно. — И тебе привет, Григорий.

Юлька явно не знала куда деваться, да и Григорий как-то смущенно шмыгал носом. Гораздо более смущенно, чем шмыгает носом работник конторы, направляясь к метро с одной из сотрудниц.

— Значит ты уже с Григорием погуливаешь? — спросил я.

Юлька промолчала, и я понял что попал в точку.

— Молодец ты, Юленька, нечего сказать. Могла бы подождать пока я уйду. И ты тоже хорош, — повернулся я к Григорию.

— А чего ты не уходишь-то? — смущенно пробасил тот, разглядывая носки своих лакированных ботинок.

— Да какое ваше собачье дело? — взорвался я. — Можно недельку после похорон подождать, а потом трахаться с кем попало? А, воробышек?

— А что мне теперь, жизнь ломать? До старости в трауре ходить? — вспыхнула Юлька.

— Да ты просто сука!

— Да пошел ты знаешь куда? Мы с Григорием последние два месяца и так неплохо без тебя обходились…

Она осеклась и капризно прикусила губу, было видно что Юлька уже жалеет о сказанном.