Что-то случилось. Что-то могущественное и драматичное, и не только в стенах Ковена, где это ощущалось особенно остро.

— Что это значит, госпожа? — осмелилась задать вопрос Иерика.

— Мы не знаем, что это, так как же она может ответить на твой вопрос? — проворчала Риалле.

— Вы сделали, как я сказала? — спросила леди Авельер, поворачиваясь и адресуя свой вопрос Иерике. Молодая женщина кивнула — Тогда начинай.

Иерика взглянула на Риалле, ища поддержки. Они шли к покоям леди Авельер порознь, но встретились в широком вестибюле главного здания. Риалле возвращалась с улицы, Иерика — из старой библиотеки.

— Госпожа, эти слова нелегко выговорить... — начала Иерика.

— Попытайся, — приказала леди Авельер. — Это простой двеомер.

Иерика глубоко вздохнула, подняла руку ладонью кверху и начала негромко повторять заклинание. Несколькими мгновениями позже у нее на ладони вспыхнул свет, в первый момент яркий, потом потускневший. Иерика опустила руку, но светящийся шар остался парить в воздухе перед ней.

— Во имя богов, — выдохнула леди Авельер и вновь повернулась к окну, но теперь она смотрела в небо, а не на городские улицы. Ранее в этот день сестры пребывали в замешательстве, поскольку подготовленные ими заклинания перепутались и стали бесполезными. Словно этого было недостаточно, теперь Иерика, юная колдунья, несведущая в древней магии, только что активировала заклинание света, причем заклинание, лет сто или больше считавшееся утраченным.

— Что это означает, госпожа? — спросила Иерика.

— Мы — магократия, — спокойно ответила леди Авельер. — Это значит, что мы познаем замешательство, потом будет переходный период, а потом мы обретем новую силу.

Молодые женщины тревожно переглянулись.

— Живость ума, — сказала им леди Авельер, повернувшись к ученицам и успокаивая их взглядом. — Незерилская империя превосходит остальных, потому что мы мудрее. Прежде мы уже знали такие космические... чудеса. — Она кивнула и указала на дверь. — Идите и отдыхайте, а потом готовьте ваши заклинания заново. Давайте посмотрим, что принесет нам завтра.

Ученицы поклонились и ушли, и леди Авельер снова вернулась к своему окну. На нее надвигалось нечто непостижимое, не похожее ни на что, с чем она встречалась в этой жизни, провидица чувствовала это, и страшилась, и надеялась. Мир всегда был нестабилен — ее дорогой Пэрайс поделился с ней некоторыми соображениями насчет «Тьмы Черлриго», даже намекнул на то, что, возможно, ткань магии становится все более непрочной. Да, какая-то нестабильность была, и разве не леди Авельер лично обнаружила возрождение этой избранной смертной богини Миликки?

А теперь этот непонятный день, и что это в конечном счете означает, леди Авельер не может сказать наверняка.

Но что бы ни последовало вслед за этим магическим сбоем — ибо только таким словом леди Авельер могла описать события сегодняшнего дня, — она намеревалась извлечь из этого выгоду.

Так поступает мудрый.

Болезненные судороги заставили Кэтти-бри очнуться. Она лежала на земле, все вокруг было в крови, одна ее нога странно изогнулась, явно сломанная, в руке, похоже также сломанной, пульсировала боль. Солнце висело низко на западе, и девушка поняла, что пролежала здесь немало времени. «Повезло, что вообще осталась в живых», — подумала она.

Левитация подвела ее. Почему же она оказалась не способна вспомнить слова и мелодию заклинания? И почему дарованная шрамом магия трансформации исчезла столь быстро?

Продолжая раз за разом задавать себе эти вопросы, Кэтти-бри вернулась к опасению, что леди Авельер нашла ее и заставила упасть. Она попыталась приподняться на локте и в отчаянии огляделась, хотя любой поворот головы отзывался новой болью.