— Просто отец был плох, и Гермес наводил справки, какая у него есть родня. Ну, наследники. Надо же знать, кому перейдёт отцовская доля «ДиКСи». Всё вполне цинично.
— Цинично было бы, если бы Гермес присвоил долю Гурвича, — пробурчал Глеб.
Орли затеребила пачку Vogue, вытряхивая новую сигарету.
— Гермес нашёл меня, привёз к отцу. Так мы и познакомились.
— И как вам Гурвич?
Глеб вспомнил свои давние впечатления от Льва Гурвича. Темперамент. Витальность. Неряшливость. Гурвич был без тормозов, чумовой, гиперактивный. Даже непонятно, как он сумел умереть.
Орли откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди в позиции бессознательной защиты.
— Знаете, Глеб, вы приятный мужчина. Почему-то мне хочется, чтобы вы сразу поняли обо мне какие-то вещи. Чтобы не было когнитивного диссонанса. Мама воспитывала меня как Олю Телегину, тургеневскую барышню. Мама и сама такая. Она отдалась одному человеку, отцу, — и хранит ему верность до сих пор, хотя этой верностью переломала себе всю жизнь. А я на третьем курсе филфака завалила английский, но очень спешила поехать с друзьями на горнолыжную базу в Нечкино. Тогда я взяла и дала преподу. И поняла, что я не Оля Телегина. А когда Гермес познакомил меня с отцом, я уже всё знала про себя, кроме имени. И отец сказал: ты — Орли Гурвич. Я его дочь, а не мамина. Мне нечего плакать о нём, потому что он сам ни о ком не плакал, потому что он не сделал для меня ничего хорошего. Но с его уходом у меня появился шанс.
— На что?
— Иметь такую жизнь, какую я хочу иметь. Я из «Поколения Пу». Это тройной идеал: комьюнити, кредит, креатив.
Глеб понял, кого ему напоминала Орли. Девушку из рекламы Сбербанка. Реклама была такая. Симпатичная девчонка с весёлыми глазами и тёмно-красными губами — как Орли, только славянка, а не еврейка, — катила коляску по тротуару. Рядом шагал какой-то юноша с лицом верного и доброго пса: муж. Над тротуаром возвышался баннер с логотипом Сбера и зазывалкой «Зелёный бонус!». Коляска въезжала в колдобину и теряла колесо. Девчонка брала младенца на руки, а муж опускался на карачки, присобачивая колесо обратно. Младенец орал. Девчонка смотрела на баннер и задорно предлагала: «А давай автомобиль купим!» Муж снизу вверх тоже смотрел на баннер и неуверенно говорил: «Так это кредит надо оформлять…» И девчонка отвечала, сияя на всю улицу: «А мы зелёный возьмём!»
Забавная реклама. Эдакое милое, женское нарушение логики. А на самом деле логика очень даже была: комьюнити, кредит, креатив… Мы скорбящие, но мы не лохи!
— А что, Гурвичу за «ДиКСи» причитаются какие-то дивиденды? — спросил Глеб. — Он вам что-то завещал? Много, если не секрет?
Орли комично-печально вздохнула.
— Ничего там не причитается, — сказала она. — До Стива Джобса отец не дорос, а «ДиКСи» — ещё не Apple. От отца осталось немножко денег, но их не хватит ни на машину хорошую, ни на квартиру — даже где-нибудь в Бирюлёво. Папа жил, себе ни в чём не отказывая. Но он оформил на меня права на его авторские протоколы операционной системы «ДиКСи». А что это такое? Гермес сказал, что вы поможете мне разобраться, что дальше делать с этой ситуацией.
— Я? — удивился Глеб.
Он думал, это его Гермес подослал к Орли выяснить, что почём, но оказалось — наоборот. Или Гермес просто свёл их обоих?
— Вы, дорогой Глеб Сергеевич, — кивнула Орли. — Вы!
4
Глеб снимал квартиру в Раменках, а контора «ДиКСи» находилась в Отрадном. Глеб добирался до работы, минуя центр, и ему часто удавалось избегать пробок, тем более что можно было выезжать не в разгар давки: он сам себе начальник и не уволит себя за опоздание. |