Ахеронский военачальник хихикал, игнорируя зрелище. Призрак жреца смотрел вниз на них.

— Нет! Отнимите бога у него, чтобы он не произносит более… — он остановился, мигая, поскольку зеленые усики окружили его алебастровую ауру.

— Кром и Митра! — Конан захватил меч Чёрного клинка, ворча от его веса, по- видимому, равному наковальне кузнеца. Дрожа от напряжения, с треском костей и ломотой в мышцах, Конан поднял огромный меч в воздух, и неловко пытался вращать им. Он направил его в сторону Чёрного клинка, с хрустом пронзая через нагрудник. Рана обнажила красные внутренности, вываливающиеся на мраморный пол, и ахеронец зашатался. Упрямо, он держал бога и открыл свой рот.

Конан заставил себя взять меч снова, но он двигался медленно, слишком медленно. Водовороты тени повысились от идола в кружащихся спиралях, вращаясь, направляясь наружу и вверх. Киммериец чувствовал невидимые руки, плавно тащившие его, как будто пытаясь вовлечь в тот спектральный циклон.

Выше призрак Карантеса вновь появился, на сей раз менее отчётливый и больше цвета слоновой кости, чем белый.

— Бегите! — кричал он. — Спасайте свои жизни, вы оба! — Он отвернулся от них и уставился на стигийца. — Toт-Aмон, мы должны разрушить идола вместе! Скажи три имени, известные тебе наоборот. Тогда я скажу свои! Подобные когтю пальцы Toт-Амона запустили другой взрыв зеленых волн.

Тонкие и чахлые, они медленно проникали через заполненный тенью воздух, слабо ударяясь в ауру слоновой кости. Но на сей раз, они скользили далеко.

— Говори свои имена сначала, — ответил он. — Тогда я скажу все шесть и разрушу бога раз и навсегда.

Конан снова мечом ударил Чёрного клинка. Слова гиганта, перешли к ворчанию; он шатался, но стойко цеплялся за идола. Невидимое напряжение стало более сильным, таща Конана к этому и вынуждая его опустить меч.

— Нет, ты первый, стигийская гадюка! — начал Карантес.

— Слабые-слабоумные овцы Ибиса! — Говори имя! — вопила Нефрит. — Теперь! Она изо всех сил пыталась отступить далеко от вращающегося вихря волны, которое окружили статую жемчуга.

— Скажите это, Кром! — гремел Конан.

— Dreifa, — Toт-Амон бормотал.

Конан вывернул свое тело от жестких объятий захватывающих воздушных вихрей и помчался к входу храма. Нефрит схватила его мускулистую руку, направляясь за ним.

— Avitun, Nauoga, — продолжал стигиец.

Конан и Нефрит пробегали коридор и рушащуюся дверь.

— Iolagi…

Вниз, шагая мимо куч костей, бросаясь вдвоём в седло коня Нефрита.

— Utlagi…

Стук копыт, тщетные медленные движения на плотно утрамбованном песке.

— Skaoa! Низкий грохот встряхнул землю. Призрак Карантеса замерцал и исчез. Глаза Toт-Амона сузились. Он опускался вниз к полу, к окровавленной руке, лежащей там. Он преобразовался снова к плоти и крови, затем стащил Черное Кольцо. С криком ликования он воздвиг его вокруг пальца.

Toт-Амон бросил прощальный взгляд в направлении, где исчез киммериец.

«Однажды мы встретимся снова, собака!» — смеялся он. Он осуществил бы преследование, но у него иссякли энергия и время, осталось только на всплывание к крыше и непосредственному перемещению вдаль. Варвар был незначителен теперь, так или иначе. Несколькими моментами спустя, Toт-Амон исчез во вспышке зеленого огня.

Вдали на своей лошади Конан и Нефрит наблюдали в страхе как медный шпиль, мраморная башня, высокие стены — всё склонялось внутрь, как воск, тающий на горячем солнце. Они вращались, тряслись, кружились, циркулировали, смешиваясь с темным туманом, который внезапно рассеялся.