Пират увернулся от первого выпада и снова напал на киммерийца. Конана снова.

Второй удар меча рассек правое плечо противника, но у того хватило мужества перебросить клинок в левую руку. Тут же он заревел, поскольку варвар поднял его обеими руками и швырнул в сторону третьей лодки. Пиратская команда сразу лишилась управления, двое выпали за борт, неуправляемая шлюпка изменила курс, оказавшись в пределах досягаемости Конана.

В этот раз Конан не стал прыгать. Применять оружие на таком расстоянии также было бесполезно. Он бросил меч, схватив пирата за голову. Шлем раскололся, череп треснул, и поверженный враг тяжело осел. Тут же киммериец, ухватившись за нос лодки свободной рукой, начал ее поднимать. Тем самым, каноэ Конана оказалось почти под днищем пиратского. Оставшиеся на нем разбойники балансировали, пытаясь сохранить равновесие.

Один достаточно для себя неудачно оказался в пределах досягаемости меча Конана.

Киммериец качнул лодку, выбросив еще одного пирата за борт, и взмахнул ищущим жертву мечом.

Меч был отличной немедийской работы, несущий смерть одним ударом, даже если им бы пользовался однорукий. Один взмахом лезвие раздробило лопатку пирата, вспороло грудную клетку и живот, с неприятным звуком выйдя из тазовой кости. Он умер прежде, чем упал в реку, а последний разбойник сам прыгнул за борт, завывая от ужаса.

Конан также через мгновенье очутился в реке. Летящие стрелы свистели в воздухе, пронзая пустоту в месте, которое он только что покинул, спасая свои ребра. Ему неоднократно приходилось их спасать от возмездия одураченных супругов, о чем, конечно, не могли знать воды Тайбора, пропитанные ароматами смерти и крови.

Услышав вновь шипение стрелы, варвар глубоко нырнул. А после поднял голову из воды только на уровень ноздрей. Меж тем, судно стремительно приближалось, палуба теперь сверкала фонарями, как городской квартал во время карнавала. Также стали заметны охранники, расположившиеся под парусом, по четверо с обеих сторон.

Люди на борту, вероятно, думали о капитуляции перед противником, а не о победе. Скорее всего, их ослепленные факелами глаза пропустили то, что киммериец ясно видел, получив преимущество на темной реке.

Длинное, низкое каноэ двигалось невдалеке от судна. Конан насчитало на нем, по крайней мере, десять человек. Вполне хватает, чтобы легко захватить корабль в том случае, если большая часть команды находилась на нижней палубе.

Киммериец сделал все, что мог сделать одинокий волк. Пришло время сражаться на палубе вероятных союзников. Прикинув расстояние, он нырнул. Когда варвар снова показался на поверхности, одно из весел было совсем рядом. Оставалось только ухватиться за лопасть обеими руками.

Оседлав весло, он стал ощупывать борт судна, выискивая возможные зацепки.

Древесная порода на вид была свободна от сучков и трещин, но это не останавливало упорного киммерийца. Кроме того, обнаружить любой захват на борту судна являлось для него детской забавой гораздо раньше, чем когда он начал плавать с Белит. Впрочем, как и для каждого человека, выросшего среди скал Киммерии.

Поскольку Конан поднялся, лучники в большом каноэ заметили его. Три стрелы вонзились в дерево совсем рядом, четвертая слегка зацепила, нанеся рану, менее болезненную, чем даже ссадина на его бедре. Он схватил конец свисающего каната, и, взобравшись по нему, перепрыгнул на палубу. Варвар тут же присел, прячась от непрекращающегося ливня стрел.

— Эй, на палубе! — донесся крик с кормовой части. — Во имя ночного горшка Эрлика, кто ты? Конан не счел нужным подниматься.

— Друг, который может разъяснить вам, что происходит. Или плывите сами дальше, — варвар быстро огляделся. — Именем Митры, разбудите спящих охранников. Ваша палуба, голая как танцовщица из таверны, а пираты вот-вот захватят корму! — Кто ты такой, чтобы указывать?… — негодование человека закончилось вместе с его жизнью, поскольку пиратская стрела впилась ему в горло.