– Великий день, мой владыка! Столь же великий, как тот, когда мы разгромили полчища Тараска!

    – Великие дни еще впереди, - сказал Конан. - Дни, когда падут стены Ианты и Хоршемиша, когда флот Аргоса и Зингары выйдет в море под аквилонским флагом.

    – Но можно ли в том сомневаться, мой господин? Можно ли сомневаться в победе? - Просперо поклонился, вытянул руку в кольчужной чешуе к Конану, королеве и юному принцу, и голос его загремел над равниной и притихшим войском. - Ведь вы с нами, повелители, все трое! Ты, наш могучий владыка, подобный урагану над степью, сокрушающий стены городов, несущий погибель врагам! Ты, наша прекрасная владычица, чья мудрость - щит за спиной короля, чье милосердие - узы его ярости и гнева! И ты, молодой Конн, львенок из логова львов; ты, юный воин, чьи свершения еще впереди, чьи победы - в грядущем, чья зрелость станет торжеством Аквилонии! Вы с нами, все трое! Вы с нами, и с нами великий талисман, божественное Сердце! Кто же из вас явит его войску? В чьих руках сверкнет его пламя?

    Наступило молчание, и в груди Конана что-то тревожно сжалось. Он оглянулся на жену и сына; Зенобия была спокойной, а юный принц с восторгом озирал шеренги всадников, стрелков и пехотинцев. Он был еще слишком молод, чтобы понимать значение символов; он не знал еще, что храбрость и воодушевление сильней стальных клинков, копий и стрел.

    Пальцы Конана с силой стиснули узду вороного жеребца, лицо окаменело. Просперо повторил:

    – Кто из вас, владыки, явит нам сокровище, Сердце Аримана, что хранит и ведет к победам великую Аквилонию?

    И тогда над равниной и замершим войском прозвучал негромкий и чистый голос Зенобии:

    – Король! Король, ваш владыка, явит камень!

    Медленно и торжественно она повернулась к принцу, оглядела его гибкую ладную фигурку, сверкающую золотом, серебром и алыми рубиновыми огнями, а потом произнесла:

    – Сын мой, дай свой щит королю. Он слишком тяжел для тебя и слишком дорог, чтоб его изрубили офирские клинки. Наступит время, ты вырастешь и обретешь силу мужа; тогда этот щит будет твоим. И щит, и то, что сокрыто в нем.

    Принц, скорчив удивленную гримаску, отцепил от седла тяжелый сверкающий обод, приподнял его обеими руками и протянулся отцу. Зенобия, улыбаясь, следила за ними; ее глаза сияли, как два черных алмаза.

    – Он под рогом, мой муж и повелитель. Под рогом, что в середине щита. Возьми его!

    Сильные руки Конана вмиг сорвали стальное острие, широкое в основании и походившее на миниатюрный шлем с заточенным граненым шпилем. Под ним было отверстие величиной с ладонь - тайник, в котором сияло нечто багряное, яркое, переливавшееся в солнечном свете тысячью полированных граней, метавшее алые сполохи, пылавшее яростным пламенем негасимого звезного огня.

    Конан в ошеломлении держал щит перед собой как большое блюдо, а на нем, между двух золотых аквилонских львов, огромной каплей крови багровело Сердце бога, магическая искра, озаряющая тьму, в коей равно были заключены спасение и проклятие; великий талисман, пришедший издалека, из неведомых пространств и древних времен. На мгновение королю почудилось, что в мерцающей его глубине всплывают образы тех, кто пытался похитить или защитить сокровище: хищная физиономия Каборры, глуповатая - Лайоналя, надменная - Мантия Кроата, невозмутимая - Минь Сао; маячили там и одутловатое насмешливое лицо шемита Сирама, и строгие глаза Хадрата, жреца Асуры, и бледные щеки ювелира Фарнана, и смуглый лик Паллантида, и жуткое виденье твари из подземелья под тарантийским святилищем.