Райку, однако, узнал, когда пещеру тряхнуло, как сосуд из сушеной тыквы, брошенный о каменную стену. Райку сжал посох и потянулся другой рукой к тыкве, чтобы убрать ее в безопасное место.

Извивающаяся колонна пунцового и сапфирового, ярких как всегда, взметнулась от основного тела Живого ветра. Она приблизилась к тыкве, коснулась ее и схватила с конца посоха Райку.

Райку вскрикнул, поднялся на ноги и поспешил к краю уступа, чтобы посмотреть. В нем вспыхнуло удивление, граничащее со страхом, ослабив дисциплину его ума. Он попытался схватить тыкву, когда колонна начала опускаться, унося ее с собой.

Он даже коснулся тыквы... но колонна поднялась снова и сделалась пунцово-сапфировым пламенем, которое обвилось вокруг его кисти. Он закричал, издал животный вопль агонии, когда пламя стало пожирать руку.

Боль и всепоглощающий страх заставили Райку забыть, что он стоит на краю уступа. Он качнулся, одна нога зависла над пустотой. Он взмахнул рукой, пытаясь ухватиться за камень, почувствовал, как гнутся и ломаются ногти, и сорвался.

То, что Райку чувствовал раньше, было ничто по сравнению с тем, что он почувствовал, когда Живой ветер поглотил его. И рев вихря был слишком громким, чтобы кто-нибудь мог услышать крики.

— Ко мне! Назад, отходим по тропе, козлы незаконнорожденные!

Крики Конана собрали отряд Ичирибу, находившийся в засаде. Некоторые воины бросились в лес, так как путь назад преграждал враг. Оставшиеся в живых присоединились к Конану.

Больше беспокоясь о скорости, чем о собственном достоинстве, они понеслись по тропе, и она дрожала у них под ногами. Сзади повалилось дерево, к счастью никого не задев. Тогда Конан остановился, пропустив всех вперед, и стал разглядывать Кваньи.

Он боялся, что в панике, стараясь убраться со склона, враг раздавит его воинов, сметет их благодаря простому численному перевесу. Теперь этого не произойдет, несмотря на то что впереди шел Чабано. Они приближались в хорошем темпе, оставив пожилых воинов и мальчиков подбирать убитых и раненых и, вероятно, охранять линию отступления.

Очень возможно, что смерть Чабано отнимет у Кваньи не только сердце, но и голову... что очень хорошо, если только у Конана появится малейшее представление о том, как это осуществить. Личный вызов приведет лишь к тому, что Конан будет валяться проткнутый десятками копий еще до того, как Чабано его услышит!

Киммериец побежал в хвосте отряда, который несся по тропе, чтобы соединиться со своими товарищами. Он не любил бегать, но бывают времена, когда хорошая пара ног становится лучшим оружием воина.

Когда Ичирибу бежали, они заметили, что землетрясение, по-видимому, прошло, но в небе над Горой Грома возникло странное сияние.

Чабано пропустил дюжину воинов вперед, чтобы те первыми перепрыгнули через упавшее дерево. Сейчас не время рисковать и напороться на копье какого-нибудь отчаянного Ичирибу, притаившегося за деревом.

Копья не полетели. Чабано высоко подпрыгнул, как прыгал, когда был мальчиком. Приземление сказалось острой болью в колене и напомнило вождю, что он все-таки не мальчик, но он не упал. Копье лежало на плече, щит был в руке, и Чабано снова находился впереди воинов, когда вдруг заметил, что небо меняет цвет.

Оно сделалось пунцовым и сапфировым — и Чабано вспомнил, что это цвета Живого ветра. Кажется, Райку все-таки вывел на свободу силу Живого ветра, и как раз вовремя! Если Кваньи придется драться вдоль всей тропы, а затем встретиться со свежей основной силой противника, после сегодняшнего сражения ни в одном из племен не останется достаточно людей, чтобы заселить и деревню!

— У-а-а-а-й-а! — крикнул он. Кваньи подхватили клич и повиновались приказу. Ноги забарабанили по твердой земле, воины закричали от чисто животного удовольствия, и копья забили о щиты.

Тем временем сияние наверху больше не покрывало половины неба.