Солнце было уже высоко в небе, донимая землю отчаянной жарой, и все же веющий внезапными порывами ветер, казалось, сорвался с ледяных круч. В какоето мгновение Жасмина услышала вверху свист, который не был похож на свист ветра, и, посмотрев на Конана, внимательно вглядывающегося в небо, она поняла, что и он усмотрел в этом чтото необычное. Девушке показалось, что по голубому небу промчалась какаято неясная полоса, словно комета быстро пролетела у них над головами, но она не была уверена, что это ей не почудилось. Они не стали это обсуждать, но Конан незаметно проверил, хорошо ли вынимается кинжал из ножен.

Они поехали по едва приметной тропе, опускающейся в такое глубокое ущелье, что солнце никогда не достигало его дна. Порой тропа взбиралась на крутые склоны так высоко, что казалось, они вотвот осыплются изпод ног, или вела по острым как нож граням со склонами по обе стороны тропы, ведущими в бездонные, завешенные голубоватой мглой пропасти.

Солнце уже клонилось к закату, когда они достигли узкого тракта, вьющегося между скалами. Конан натянул поводья и направил коня на юг, почти перпендикулярно прежнему направлению их пути.

— Эта дорога ведет в деревню галзаев, — объяснил он. — Их женщины ходят здесь по воду. Тебе нужна новая одежда.

Поглядев на свою легкую одежду, Жасмина решила, что он прав. Ее туфельки из парчи были изорваны так же, как платье и шелковое белье, которые теперь мало что прикрывали. Одеяние, подходящее для улиц Пешкаури, не оченьто годилось для камней Химелианских гор.

Доехав до поворота, Конан спешился и помог Жасмине сойти с коня. Они ждали довольно долго. Наконец Конан удовлетворенно кивнул головой, хотя девушка совершенно ничего не заметила.

— Идет женщина, — сказал он.

Жасмина во внезапном порыве испуга схватила его за руку.

— Ты… ты не убьешь ее?

— Как правило, я женщин не убиваю, — ответил Конан, — хотя некоторые из этих горянок сущие волчицы. Нет, — улыбнулся он, словно услышав хорошую шутку, — я ее не убью. Во имя Крома, я даже заплачу ей за вещи! Как тебе это нравится?

Он достал горсть золотых монет и спрятал их обратно, оставив самую большую монету. Дэви с облегчением кивнула головой. Ей казалось обычным явлением то, что мужчины убивают и гибнут сами, но при мысли о том, что она могла бы быть свидетельницей убийства женщины, дрожь пробегала по ее телу.

Наконец изза поворота вышла долгожданная женщина, высокая худая галзайка, несущая огромный пустой бурдюк. Завидев их, она остановилась как вкопанная, бурдюк выпал у нее из рук. Она сделала движение, словно собиралась обратиться в бегство, но сейчас же сообразила, что Конан находится слишком близко от нее, чтобы ей удалось улизнуть, и осталась стоять спокойно, глядя на них со страхом и любопытством.

Конан показал ей золотую монету.

— Если отдашь этой женщине свою одежду, — сказал он, — возьмешь себе эту деньгу.

Горянка отреагировала мгновенно. Широко улыбнувшись от удивления и удовлетворения, она с типично горским презрением к условностям охотно сбросила с себя вышитую безрукавку, сняла пышную юбку, брюки и рубашку с широкими рукавами, а также кожаные сандалии. Свернув все в узел, она отдала сверток Конану, который передал его удивленной Жасмине.

— Иди за скалу и переоденься там, — приказал он, еще раз доказывая этим, что он не химелианский горец. — Сверни свое платье в узел и принеси мне, когда переоденешься.

— Деньги! — визгливо потребовала галзайка, с жадностью протягивая руку.