— Мы войдем в эту пещеру, если нынешнее положение ухудшится, — сказал Конан. В его голосе зазвучал металл. — Здесь один человек может удерживать вход против пятидесяти противников.

— Несколько человек смогут удерживать в этой пещере сколь угодно много противников, — заметил Кубванде.

У киммерийца зачесались кулаки, а с губ готовы были сорваться резкие слова, но он сдержался и пожал плечами:

— Если мы решим выходить именно этим путем, то да. Впрочем, я никогда не бывал в пещере, у которой не было бы по меньшей мере двух выходов.

Большинство это, похоже, успокоило. Но не Кубванде. Конан не стал говорить своим воинам, что пиктам, может быть, известны другие входы в пещеру и они охраняются.

Воспользоваться этоим местом в качестве укрытия, возможно, означало отдаться во власть магии, которая жила там. Не исключено, что это только отсрочит их габель от рук пиктов. Но киммериец никогда не сдавался без боя. Не раз и не два ему удавалось выжить только потому, что он умел пользоваться такими временными укрытиями.

Глава семнадцатая

Скира так устала, будто шла пешком целый день, однако не могла уснуть. Не только от того, что в другом конце палатки храпел отец, но и от вони, исходящей от множества немытых пиктов, спящих снаружи. Некоторые из них тоже храпели.

Скира решила не раздеваться и ограничилась тем, что сняла обувь, но поставила ее так, чтобы можно было легко и бесшумно обуться снова, если возникнет такая необходимость. Она хотела оставить при себе лук и стрелы, равно как и кинжал, но потом передумала. Лучник из нее был плохой. Кроме того, оружие могло вызвать у воинов подозрения, если бы она захотела покинуть лагерь. Они и так беспокоились. Не стоило раздражать их еще больше.

А беспокойство среди воинов клана Совы росло по мере того, как они все больше приближались к землям кланов Змеи и Волка. На дружелюбие со стороны клана Змеи вряд ли приходилось рассчитывать. Пикты клана Волка не воевали уже несколько лет, но если стычка с кланом Змеи хоть сколько-нибудь ослабит силу воинов клана Совы, то стоит выпасть снегам, и на этих землях разразится очередное грандиозное сражение.

Пятьсот пиктов — это было слишком много, чтобы кто-либо, кроме главного военного вождя, мог удержать их в повиновении. Единственным таким вождем в походе был Сутаро, ушедший вперед со старшинами клана, чтобы предупредить попытку Конана уйти к границе. Скира обнаружила, что большинство воинов спит. Несколько человек несли стражу, а те, кто не спали (их было немного), сгрудились у костра, что-то тихо напевая. Девушка надеялась, что охранительная магия отца, по крайней мере, разбудит его, если лагерю будет угрожать какая-нибудь опасность.

Дочь колдуна прислонилась к дереву и прислушивалась к пению у костра, пока кто-то, кто был вне круга поющих, не заметил ее. Его грубое приветствие вызвало у Скиры раздражение. Другие засмеялись, а кто-то еще попросил, чтобы она отошла, дабы ее тень не падала на них.

Она ответила жестами. Возможно, воины были заняты военной магией. Женщине здесь находиться нельзя, ведь ее голос может запросто разрушить мужскую магию, равно как и ее тень. Когда Скира повернулась и пошла прочь от костра, кто-то крикнул ей вслед слова благодарности.

Даже прожив в этих краях несколько лет, Скира так и не научилась любить пиктов. Но девушка понимала, что ненавидеть их после того, как она поняла, что образ жизни этих людей не слишком отличается от быта любых других известных ей народов, она уже не может. Земля здесь была скудная, и Скира за все время ни разу не видела тучного скота или ломящихся от изобилия амбаров.

Но что-то уйдет из ее жизни, когда она больше не будет просыпаться от грохота барабанов и криков охотников. И что-то уйдет из мира, когда новые дороги пересекут эту дикую местность, а пикты, которые еще будут живы в то время, превратятся в мирных фермеров и скотоводов.