— Не в чем обвинять? — Крик Амиро перешел чуть ли не в визг. — Подонок, я сам — твое обвинение! — Амиро вновь перешел в атаку, продолжая говорить: — Почему ты оставил мою мать, оставил меня безотцовщиной? Она оказалась безо всякой защиты, с младенцем на руках. Где, где ты был тогда и потом?!

Конан вдруг почувствовал, что очередной удар кофийца был не настолько точен и вымерен, как предыдущие. С удивлением он обнаружил, что в глазах юноши застыли слезы. Еще несколько мгновений, и, быть может, удастся обезоружить Амиро…

Громоподобные звуки донеслись от бассейна, заставив всех присутствующих вздрогнуть, а обоих бойцов — прервать поединок. Огромные пузыри вздувались и лопались на черном зеркале, оглашая божественное повеление:

— Сражайтесь и убивайте! Могучие правители, не забывайте: победителя ждет награда — власть! Власть над всем миром!

Над поверхностью бассейна появилась черная многорукая фигура, сжимающая в костлявой ладони одной из конечностей меч, которым она ударила о появившийся в другой многосуставной конструкции щит. В месте соприкосновения древнего клинка и щита в воздухе блеснули сверкающие, словно россыпь самоцветов, искры.

Затем над площадью прокатился громкий отчаянный стон. Оба бойца непроизвольно поглядели в сторону, откуда он доносился.

Голос принадлежал пришедшей в себя Ватессе, которая, увидев чудовище в бассейне, сделала несколько шагов вперед и, полубезумная, крикнула:

— Это он! Он! Тот, кто убил мою госпожу! Это он пришел к ней в ту ночь, оставив затем в комнате вот этот самый плащ. — Ватесса показала рукой на свое странное, не по размеру длинное одеяние. — Я лежала без движения, но кошмарное зрелище пробудило меня, вернуло мне способность двигаться. Смерть принцессы Ясмелы погнала меня в путь через полмира…

Не договорив, служанка замертво рухнула на гранитные плиты площади. Зенобия, склонившись над ней, подняла глаза и сквозь слезы выкрикнула:

— Это правда, Конан! В первый же вечер, придя ко мне, она рассказала о страшном, дьявольском создании, пришедшем в башню к Ясмеле. Пытаясь убежать от чудовища, принцесса выбросилась из окна. — Еще раз посмотрев на обоих воинов, сжимающих в руках мечи, Зенобия воскликнула: — Ни Конан, ни Амиро не убивали Ясмелу! Это сделало то чудовище, то исчадие ада, что находится сейчас в этом бассейне!

— Вранье! Все это — чистое вранье! — неожиданно заверещал Делвин. Размахивая ручками, карлик запрыгал перед Зенобией: — Нет, Ваше Величество, я не подвергаю сомнению вашу искренность. Прошу меня простить, если я неправильно выразился. Я и предположить не могу, что вы вдруг решили бы ввести в заблуждение вашего супруга, но ложь коренится в повторяемых вами словах умершей служанки! Ну никак не стал бы Ктантос убивать Ясмелу! Я, конечно, не знаю, кто это сделал, но уж точно не он! Он — добрый бог, благородный бог, который не станет опускаться так низко. Нет, обвинять его — это богохульство…

Шут, пытающийся что-то доказать всерьез, в своем уродстве был бы еще более смешон, чем обычно, но в такой отчаянно напряженной ситуации никто даже не обратил внимания на комизм его попыток оправдать божество.

Неожиданно в разговор вступила молчавшая до этого Амлуния.

— Да какая, в конце концов, разница?! — воскликнула она и, выхватив из-за пояса кинжал, потрясла им над головой. — Из-за чего идет поединок, забыли? Тут решается судьба мира, а не оспаривается честь какой-то служанки, к тому же — мертвой! Вперед же, воины, вперед! Я лично готова даровать проигравшему последнюю милость — освобождение от мучений и боли. А затем я хочу полностью отдать себя победителю!

— Да, сражайтесь! — пронесся над площадью булькающий голос Ктантоса.