Хладнокровно оценив ситуацию, Конан прицельно выпустил две последние стрелы в плечо и ногу, торчащие из-за каменного щита. Послышались крики раненых, и продвижение атакующих замедлилось. Столешница по качнулась, и, прежде чем она вновь обрела равновесие, Конан изо всех сил прыгнул вперед, угодив ногами в ее верхний край. Под его тяжестью каменная плита рухнула на пол, похоронив под собой двух несчастных, не успевших отскочить в стороны. Их тела смягчили падение плиты: вместо грохота раскалывающегося камня послышался лишь хруст костей, хриплый выдох и какое-то чмоканье.

— Этот демон бессмертен! — взвыл, перекрывая общий гвалт, кто-то из офирских вельмож.

На миг все стихло, а затем шквал воплей вновь разорвал тишину:

— Пощади нас, о внушающий ужас воин!

— Мы побеждены! Мы сдаемся на твою милость!

— Пощады! Молим тебя лишь об одном: сохрани нам жизнь!

— Он же король! Приветствуем же его, нашего победителя и нового короля! Слава великому Конану!

Слава! Присягаем тебе на верность, король Аквилонии и Офира!

Хриплый голос Конана оборвал этот поток славословий в его адрес:

— Где Малвин? Покажите мне вашего повелителя! Я должен убить его, убить сейчас же, лично!

Конан пошел по залу, пиная и переворачивая лежащие на полу как живые, так и мертвые тела, вглядываясь в лица, бледные от боли и страха. Помещение не было натоплено кровью, потому что из ран, в которых торчали стрелы, стекали на пол лишь тонкие алые струйки. Все, кто, находясь в сознании, ощущал на себе ледяной взгляд киммерийца, из последних сил выкрикивали:

— Слава тебе, о великий Конан!

Оставив в покое этих выживших в бойне предателей, Конан направился к последнему убежищу трусливых придворных — большому каменному столу, под круглой крышкой которого сбились тесной кучкой несколько человек.

Неожиданно из-под стола вылез невысокий худощавый человек в одежде придворного небольшого ранга. Сжимая в руке длинный кинжал, он с отчаянной решимостью шагнул навстречу Конану, явно заслоняя собой тех, кто остался под столом.

— Сразись же с ним! Спаси свое королевство!

Эти подбадривающие реплики донеслись из-под стола, произнесенные высоким, но не из-за сдавившего горло страха, а от природы высоким голосом. Присмотревшись, Конан разглядел согнувшуюся под столом явно женскую фигуру, хотя и одетую в мужское платье. Но всей видимости, ободряющие крики женщина адресовала не вставшему на пути Конана придворному, а кому-то другому, упорно не желающему вылезать из-под стола.

— Убей его! — продолжала твердить женщина. — Или хотя бы встреть его лицом к лицу, докажи, что ты был настоящим мужчиной и погиб как герой!

Видя, что ее увещевания не возымели действия, женщина прибегла к последнему доводу:

— Клянусь, я умру, сражаясь рядом с тобой!

Увидев подходящего с мрачной решимостью на лице Конана, женщина почти вылезла из-под стола и, встав на одно колено, выхватила прямой морской палаш, висевший в ножнах у нее на боку. Коротко остриженные рыжие волосы молодой женщины были растрепаны, плащ расстегнут, а в вырезе туники виднелась полная, не тронутая загаром грудь.

Какой-то" слабый голос раздался из-под стола. Слов Конан не разобрал. Женщина же, отведя взгляд от глаз киммерийца, на миг вновь опустила голову под каменную крышку, а затем разгневанно переспросила:

— Что? Предложить ему сделку? Что-что он может взять за твою жизнь?.. Нет, Малвин, жалкий трус, это я предложу тебе кое-что… за твою трусость ты достоин только смерти!

Не успел ее собеседник что-либо возразить, как рыжеволосая женщина резким движением вонзила в него свой палаш, затем вытащила клинок из раны и вновь нанесла удар. На этот раз ее оружие осталось под столом, из-под которого донесся сдавленный стон, превратившийся в хриплый булькающий звук и шуршание скребущих по полу рук и ног.