Как-то вечером, когда командиры, решив, что солдатам нужно передохнуть, остановили колонку на вечерний привал раньше обычного, Конан прилег вздремнуть, но затем встал и надумал предпринять прогулку по окружающей местности в полном одиночестве. Подчас короля утомляли и навязчивое веселье Дел вина, и пышущие плотской чувственностью разговоры Амлунии, и подчеркнутая, безукоризненная вежливость Просперо и других офицеров. Изловчившись и сумев обмануть личную охрану, киммериец незаметно проскользнул сквозь боевые порядки караула и направился в сторону высокой, но казавшейся вполне годной для подъема умелому скалолазу скальной гряды.

Под ногами короля похрустывали крупинки источенного дождями и тысячелетней сменой холода и жары камня. Порой скупо шелестела сухая трава, примостившаяся в трещинах между камнями. Конан понимал, что если он не вернется до тех пор, пока его исчезновение не обнаружат, то разведчикам и Черным Драконам не удастся найти его следы на этой твердой почве. Оглядывая первозданные скалы вокруг, киммериец гадал, ступала ли здесь до него нога человека — одинокого отшельника или охотника — за все тысячелетия существования человеческой расы.

Забравшись на очередную скалу, Конан получил совершенно недвусмысленный ответ на свой вопрос: прямо перед ним, словно выросшее из очередной скальной стены, стояло небольшое, приземистое, квадратное сооружение из камня. Массивные гранитные блоки и плиты были грубо вырублены из монолитов, примитивным образом уложены друг на друга, а затем уже украшены рельефной резьбой — незнакомыми Конану рунами, символами и фигурами.

Полагая, что здание покинуто уже много веков назад, киммериец довольно спокойно подошел к нему поближе. Среди рельефных картин преобладало изображение бородатого старца с благородной осанкой. Конан приписал это сооружение одному из древнейших храмов Митры.

Итак, эта дикая, первозданная каменная пустыня некогда была обитаема. По крайней мере, даже будучи всего лишь караванной дорогой древних народов, она была достаточно посещаема людьми, чтобы те решили возвести здесь храм своему божеству. Конан, опасаясь, что помещение храма могло стать логовом какого-нибудь хищного зверя, вынув кинжал из ножен, осторожно приблизился ко входу и попытался заглянуть в темноту за полуобвалившимся дверным проемом.

— Что, сокровища ищем? Удачное местечко. Хотя, честно говоря, паломники не заглядывали сюда уже много-много лет…

Голос донесся откуда-то из-за спины киммерийца. Действуя почти автоматически, Конан одним прыжком отскочил на несколько шагов в сторону, перекатился через плечо и, вскочив на ноги, замер с кинжалом наизготовку.

Теперь он смог наконец разглядеть столь неожиданно зашедшего ему в тыл незнакомца. Судя по всему, тот не представлял собой серьезной угрозы — худощавый седобородый старикашка, к тому же слегка прихрамывающей. Быстро перебирая кривыми ногами, старик довольно сносно пробирался по камням, выдерживая, впрочем, веж-ливо-безопасную дистанцию от изготовившегося к схватке киммерийца.

Оценив ситуацию, Конан счел возможным убрать кинжал в ножны — скорее из уверенности в себе, чем из доверия к старику. Тот, одетый в засаленную рубаху и истертую меховую шапку, не был вооружен, если не считать ножа для выделки шкур, висевшего у него на ремне, и длинного тонкого шеста с петлей на конце. Несмотря на возраст и хромоту, загорелый жилистый старик производил впечатление человека, способного выжить в одиночку в этой дикой пустыне.

— А тебе-то что за дело, дедуля? — недовольно откликнулся на вопрос старика Конан. — Чего людей пугаешь? Может быть, ты — жрец или отшельник, обитающий в этом древнем святилище?

— Я? Я — жрец Митры? — Старик чуть ухмыльнулся, обнажив сохранившиеся через один желтые губы. — Нет, незнакомец, никогда я не поклонялся изнеженным южным богам.