— Что? — Детина класса из десятого повернулся, намереваясь размазать Снежкина по стенке. — А ну, повтори!

— Я говорю, — нагло глядя ему в глаза, с расстановкой произнес Гошка, — у вас тут все психи или только один?

— Это ты про меня? — проревел парень, мгновенно багровея.

— Ты-то тут при чем? — отмахнулся от занесенной над ним лапы Гошка. — Вон, в кладовке закрылся и играет…

Детина проследил за Гошкиной рукой и прислушался. Из закрытой комнатки неслась приглушенная музыка.

— Это кто у нас тут такой музыкальный? — мрачно хмыкнул старшеклассник, направляясь к двери.

Чтобы ее открыть, ему не пришлось ковыряться в замке. Легким движением плеча он сломал все запоры, которые на ней были, и вошел внутрь.

Звук скрипки оборвался. Жалобно тренькнула струна. Парень за шиворот выволок Гребешкова из каморки.

— Ты кто? — с удивлением спросил он.

После игры Валерка еще не окончательно пришел в себя, поэтому затравленно озирался, прижимая к себе скрипку.

— Да брось ты ее! — взорвался старшеклассник, вырывая у него инструмент и не глядя откидывая куда-то назад.

Этого Гошке и надо было. Он ловко поднырнул под руками столпившихся вокруг ребят, схватил скрипку и помчался к лестнице.

Как только Гребешкова разлучили с его ценной находкой, взгляд его прояснился.

— Отдай! — взвизгнул он, кидаясь за убегающим Гошкой.

Но сдвинуться с места он не смог, потому что его все еще держал великовозрастный детина.

— Ты не дергайся, а на вопросы отвечай! — прикрикнул он на пленника.

Как только Снежкин скрылся из виду, Гребешков обмяк, голова его свесилась на грудь, глаза закрылись. Старшеклассник несколько раз встряхнул его. Но Валерка не проявлял признаков жизни. И к нему потеряли всякий интерес. Парень выпустил Гребешкова и, засунув руки в карманы, не спеша пошел вниз. Другие ребята разбежались — не такие они были дураки, чтобы в такую теплынь торчать в пыльной школе.

Валерка остался один. Долгую минуту он просидел, скорчившись на полу. Пальцы левой руки непроизвольно шевелились, словно все еще нажимали на струны. Правая держала ставший бесполезным смычок.

— Моя скрипка, — прошептали посиневшие губы. Резким движением Валерка выпрямился. Только теперь это был не совсем Гребешков. Его фигура как будто вытянулась. Он стал тоньше и заметно взрослее, лицо осунулось и пожелтело. Глаза ввалились, но при этом остались прозрачно-водянистыми, отчего взгляд казался холодным и равнодушным. Длинные костлявые руки заканчивались такими же длинными суставчатыми пальцами.

— Моя скрипка, — повторил он.

Глаза нехорошо прищурились. Валерка шагнул к лестнице.

Между тем Гошка со своей добычей сидел на лавочке напротив своего дома.

Перед ним лежала скрипка.

И Снежкин не знал, что теперь с ней делать.

Когда он ее схватил, в голове сидела одна мысль — только бы сбежать. Гошке хотелось кричать от восторга, что он такой умный и сообразительный. Но как только Снежкин выбрался за территорию школы, он почувствовал, что его руки нестерпимо жжет.

И этот жар исходит от скрипки.

Гошка с трудом добрался до своего двора, упал на лавочку. Подняться к себе в квартиру сил уже не было. Скрипка лежала перед ним, и он наконец рассмотрел ее.

Не было в ней ничего особенного — скрипка как скрипка. Изящный корпус, изогнутый гриф, веселенькие завитушки колков, матовые потертые струны. Она даже не нагрелась от его рук. Наоборот, при прикосновении она казалась прохладной.

Была только одна странность. Он так много хватался за ее корпус, что на лаковой поверхности должны были остаться следы.