– Я просил его дать тебе знать, что произошло. Наверное, он просто забыл. Там должна была быть чертова уйма работы, особенно когда я выбыл, а Райсбрук так и не вышел на службу.

Эта задница забыл, как бы не так, подумала Джоанна.

– Так где ты, Билл?

– Я у отца, в Эссексе. Мне дали длительный отпуск.

– Верхний Хокси, – вспомнила она.

– Да, отсюда я и звоню. Вот в чем суть – я подумал, не собираешься ли ты взять пару выходных дней на следующей неделе? Я думал, может, тебе захочется приехать сюда на денек? Здесь очень здорово – сельская местность и все в этом духе.

– А твой отец не будет против? – На самом деле имелось в виду: «А как насчет твоей жены?», и он прекрасно это понял и ответил на все сразу.

– Айрин здесь нет, она дома с детьми. Я не хотел, чтобы они пропускали занятия. И в любом случае мне прописаны покой и тишина. А с отцом я о тебе говорил.

– О-о! – Сердце Джоанны подпрыгнуло и провалилось.

– Он хороший человек. И я очень ценю его советы. Я сказал ему, что хотел бы пригласить тебя к нам, и он ответил, что ничего не имеет против. Я думаю, он и сам хотел бы встретиться с тобой и посмотреть на тебя, хотя вслух он этого не говорил. Ну, это такое поколение, ты же знаешь.

– Да.

– Джоанна, ты что-то неразговорчива.

– Я просто не знаю, что говорить.

– У тебя все в порядке?

– Не уверена. Я себя так чувствую, будто прошла через кошмар.

– Да, и я тоже. Так ты приедешь? Мне хотелось бы иметь возможность поговорить с тобой. Но если тебе не хочется, я пойму.

Нет, ни черта ты не можешь понять, ты, застенчивый стеснительный паршивец, подумала она.

– Да, я приеду, если ты этого хочешь. Могу приехать уже завтра.

– Это было бы чудесно.

– Тогда давай мне инструкции, как добираться.

Он ожидал ее в конце аллеи и посигналил рукой, чтобы она свернула на грязную боковую дорожку. Она повиновалась, вылезла из машины и встала рядом с ним, глядя на него и ощущая биение сердца в глотке. Бровей на его лице не было совсем, волосы спереди были острижены очень коротко, а ярко-розовая кожа в верхней части лба блестела, как пластик. Кисти рук Слайдера все еще были перебинтованы. Он выглядел сильно исхудавшим, чему немало способствовала очень короткая прическа, и у него смешно выделялись нос и уши, отчего он казался значительно моложе. Кроме того, почти ничто не выдавало, через какую передрягу он прошел. Одет он был в поношенный свитер, грубые рабочие брюки и великоватые «веллингтоновские» сапоги, и она отметила, что эта одежда идет ему гораздо больше, чем городская. Он был по своей сути сельским парнем, и по рождению и по крови, и здесь, на фоне высоких заборов и широких, плоских коричневых полей, он был у себя дома.

Отсутствие бровей придавало его лицу удивленное выражение, а улыбка получилась неуверенной и смущенной. Джоанну захлестнула волна любви к нему, но она не знала, что сказать, как приблизиться к нему, как будто не могла переступить какой-то воображаемый порог, разделявший их после вынужденной разлуки.

– Я думаю, – сказал он наконец, – тебе лучше бы оставить машину здесь, а то моя и отцовская машины заняли уже все свободное место. Она тут будет в безопасности, об этом можно не беспокоиться. Папа отлучился ненадолго. А обычно его не бывает целый день. Дом в нашем с тобой распоряжении до времени вечернего чая. Пойдем, выпьем чего-нибудь и соорудим ленч. Я не знаю, проголодалась ты или нет?

Он говорил слишком много и понимал это, но не мог остановиться, а ее молчание еще больше нервировало его.