— Значит, три месяца назад?

— Дфа с полофиной.

Всю добытую информацию Даниил старательно заносил на листок.

— Знакомились ли вы с кем-нибудь помимо института, особенно в первые дни?

— Ф перфый дни — нет, а сейчас я знаю фрау из городской библиотек, продафца из книжной лафки. Ну, э-э-э, молочника, булочника…

— Понятно, товарищ Эйдорф… Я хочу предъявить вам фотографии преступников-рецидивистов, которые могли участвовать в нападении на вас.

— Но я не помню отчетлифо… — немец развел руками. — Фалерий, кажется, кого-то узнал. Фы его спрашить?

— Конечно, — кивнул начальник отдела по борьбе с бандитизмом. — Мещеряков обознался, мы проверили информацию. А вы все-таки посмотрите фотографии рецидивистов.

— Карашо.

Ларионов положил перед профессором четыре толстенные папки — весь архив, собранный после революции. Эйдорф принялся листать картонные страницы. Даниил еще пописал на листочке, потом убрал его в стол и поднялся.

— Мне нужно выйти, а вы сидите, товарищ профессор, работайте.

Эйдорф листал коллекцию уголовников с двойным чувством. Как обыватель, он подобных людей боялся и сторонился, но прикажут завтра — как миленький станет им помогать. Он все последнее время старался убедить себя, что независим и самостоятелен, что он партнер в деле, из которого в любой момент может выйти, но где-то глубоко в душе знал, еще там, в Германии, что связан по рукам, что договор с дьяволом не может быть наполовину. А люди, с которыми столкнула его судьба, были страшными людьми. Сейчас, перелистывая страницы со зверскими рожами, Генрих осознал это совершенно отчетливо. Но, возвращаясь мысленно назад, он каждый раз склонялся к тому, что выбора у него не было. Призрачный шанс удачи был единственным, что могло спасти его семью от нищеты. Видит Бог, он старался найти другой выход, не чурался любой работы, но в Герма нии было слишком много безработных: и своих, и приезжих.

— Бу-бу-бу…

Какой-то новый звук отвлек герра Эйдорфа от грустных мыслей. Он прислушался и понял, что кто-то бубнит в коридоре… нет, за перегородкой. Он ведь находился в кабинете, где новой стеной поделили между кабинетами окно. Господам чекистам действительно сперва нужно обучить своих инженеров, а потом уже заниматься страной. Разговор в таком помещении не утаишь, тем более что маловоспитанные люди, работающие здесь, говорят громко. Понятно, что Валерию Михайловичу они не компания. Несмотря на разницу взглядов, Эйдорф находил в Мещерякове много общего и привязался к нему за эти месяцы. Профессор надеялся, что новоиспеченный инженер испытывает к нему такие же чувства. Если он не обманулся, то Валерий окажет ему услугу, за которую Эйдорф с ним уже рассчитался. Может быть, когда-нибудь Мещеряков узнает об этом и оценит…

Профессор оставил альбом, подошел к перегородке и приложился ухом.

— …невозможно! Я буду настаивать на том, чтобы к нам прислали обученный отряд чоновцев и как можно раньше, — раздраженно говорил, кажется, хозяин соседнего кабинета — Яков Цыганков.

— Настаивай, если хочешь, но решение республиканского ЧК уже есть и менять его не станут. Там, знаешь, тоже не лопухи сидят и глядят подальше нас с тобой, — возражал другой знакомый голос.

— Ксанка, как ты не понимаешь, что покончить с бурнашами — это первоочередная задача и для Киева тоже. Здесь уголь, а налаживать его добычу, когда по округе гуляет банда атамана, совершенно невозможно. Хорошей охраны мы не обеспечим, а каждый удачный налет принесет миллионные убытки.

— А ты думаешь, Данька им все это не сообщал?

— Где это видано: присылать только мобилизованных, необстрелянных бойцов! — возмущался Яшка.