— Хорошо, — сказал он, наконец, — тебе на самом деле нужно ответить относительно хетов в ближайшие — сколько? — шестьдесят четыре часа. На самом деле раньше, потому что им потребуется время на подготовку.

— Я это знаю, — усталым голосом сказал я.

Остаток пути до «Стернбергера» мы проделали в молчании.

Обратный отсчёт: 9

Вот только был чудовищем — и стал уже едой.

Палеонтология знает немало знаменитых трапез. В канун Нового 1853-го года сэр Ричард Оуэн устроил обед для двадцати экспертов по окаменелостям внутри реконструированного игуанодона, собранного под его руководством Бенджамином Уотерхаузом Хокинсом.

Почти столетие спустя русские палеонтологи угощались под водочку бифштексами из мяса мамонта, найденного замороженным в вечной мерзлоте в Сибири.

Но нас с Кликсом уже никому не переплюнуть. Вечером того дня мы развели костёр у подножия кратерного вала, на котором угнездился «Стернбергер», и поставили готовиться два отличных пахицефалозавровых стейка.

Пока мясо жарилось, я сходил проведать нашего марсианского попутчика. Я нашёл местечко в тени и там положил контейнер на землю на бок. На случай, если хету нужно попить, я поставил рядом плошку с водой. По-видимому, жажда его не мучила, поскольку, подползя к плошке и увидев, что в ней содержится, он потерял к ней интерес.

Обычно я люблю стейки средней прожарки, но эти мы жарили долго, часто переворачивая. Мы хотели убедиться, что все паразиты и бактерии, которые могли быть в мясе, погибнут. Когда, наконец, пришло время есть мясо, я внезапно заколебался. Во-первых, хотя мясо всех современных птиц, пресмыкающихся и млекопитающих съедобно для человека, всё равно оставалась небольшая вероятность того, что мясо динозавра окажется ядовитым. Во-вторых, это просто почему-то казалось неправильным.

Как всегда, Кликс на сомнения плевать хотел. Он немедленно отрезал кусочек и отправил его в рот.

— Как оно? — спросил я.

— Иначе.

И это слова нашего драмхеллерского гурмана. Ну ладно. Убедившись, что моя кружка с водой находится под рукой на случай, если понадобится запить отвратительный вкус, я осторожно откусил крошечный кусочек. Раньше я никогда не пробовал мяса рептилий, но почему-то считал, что оно должно быть похоже на куриное. Это же на вкус скорее напоминало жареный миндаль. Не думаю, что мне когда-либо захочется попробовать его ещё, но в целом мясо было неплохое — лишь немного жилистое.

Я не знал, нужно ли хетам есть — собственно, мы вообще мало что про них знали, но я принёс ему тарелку с кусками сырого и жареного мяса пахицефалозавра, и также пучок растительности. Он проигнорировал и это; казалось, ему нравится  просто лежать и тихо подрагивать. Не то чтобы я горел желанием увидеться с другими хетами, но я надеялся, что что-то из них всё же забежит и заберёт у нас нашего невольного гостя.

К этому моменту уже стало темнеть, и о серьёзных исследованиях речь уже не шла, так что мы просто сидели на пнях болотных кипарисов и переваривали съеденное.

— Эй, Брэнди, — сказал, наконец, Кликс.

— Что?

— Знаешь, что такое гроссбух?

— Сдаюсь.

— Ядерный взрыв в сто сорок четыре килотонны.

— Ах, так? — сказал я, принимая вызов. — Что общего между сахарным тростником и нежелательными беременностями?

— Не знаю.

— И того, и другого полно на Ямайке.

Он рассмеялся.

— Это неплохо. Почему король Карл хочет отречься?

— Ну, это просто. Чтобы жить на пособие, как остальные англичане. Что такое: не жужжит и пол не царапает?

— Что?

— Ямайская машинка для жужжания и царапания пола.