|
Но тут, натурально, не до публики. Клоун сначала растерялся, глазами захлопал, а потом смекнул, в чем дело, и колесом за кулисы, драпанул, значит. Мы за ним, Гофману кто-то подножку подставил — он падает и в потолок бабахает. А я жму дальше. Гляжу, клоун на клетку со львом прыгает. «Слазь, — говорю, — стервец, стрелять буду!» Молчит и не слазит. Я смотрю на него, он на меня, а лев на нас обоих. Что тут будешь делать? «Э, — думаю, — где наша не пропадала! Отдам свою молодую, цветущую жизнь во славу революции». Зажимаю браунинг в зубах и начинаю карабкаться на клетку. Гляжу, лев тоже контрреволюцию поддерживает: рычит и хвостом себя по бокам хлещет.
— Ой, не могу, — застонал, захлебываясь смехом, рыжий парнишка из дружины. — Уморил! — Смешно подлецу, — снисходительно кивнул в его сторону Сеня. — А мне тогда, братцы, не до смеха было. Сами посудите, лев хоть и царь зверей, а животное все-таки неразумное, ему ситуации не разъяснишь: откусит полноги, а потом привлекай его к ответственности! Но на клетку вскарабкался я все-таки благополучно. Стою на четвереньках, оглядываюсь, — Сеня присел и завертел головой, — а клоуна нет: успел уже на другую клетку перескочить и рожи мне оттуда строит… Дослушать окончание похождений Сени Булаева мне не удалось. Ко мне подошел Виктор и потянул за рукав. — Пошли, Медведев вызывает. — Зачем? — Зайдешь — узнаешь. В кабинете Медведева было сильно накурено. Махорочный дым щипал глаза. «Всю ночь они, что ли, здесь просидели?» — подумал я, вглядываясь в лица сидящих. — Продолжайте, Петр Петрович, — бросил Мартынов, когда дверь за нами закрылась. — Я, собственно говоря, уже кончил, — каким-то лающим голосом ответил Горев. — Мое мнение можно сформулировать в нескольких словах: если господин Медведев желает кончить жизнь самоубийством, то для этого совсем необязательно отправляться на Хитровку. Он может прекраснейшим образом пустить себе пулю в лоб, не покидая этого кабинета. — Зачем же так, господин Горев? — как будто обиженно сказал Мартынов. — Дело, конечно, рискованное, но, не такое уж безнадежное, а вы сразу заупокойную тянете… Медведев постучал ладонью по столу. — Внимание, товарищи! Мы не на митинге. Дискуссию открывать не будем. Просто Горева, видимо, неправильно информировали. Вопрос с операцией решен, план ее разработан, так что спорить по этому поводу ни к чему. — Тогда покорнейше прошу прощения, — наклонил голову Горев. — Ну, ну, зачем же такое смирение? — добродушно усмехнулся Медведев. — Все равно не поверим. Но ближе к делу. Надежная агентура у вас на Хитровке есть? — Что вы понимаете под словом «надежная»? — Видимо, то же самое, что и вы. Нужны две явки. Сможете их обеспечить? — Только такие, где „бы в спину нож не всадили, — вставил Мартынов. — Думаю, что смогу. — Думаете или сможете? Как говорят в Одессе, это две большие разницы. — Смогу. — Вот и хорошо. Инструктаж Сухорукова и Белецкого возьмете на себя. Ознакомьте их с планом операции. Из кабинета Медведева мы вышли вместе с Горевым. — Что за операция? — Не терпится? — усмехнулся Горев. — Сейчас узнаете. Прошу. — Он открыл дверь комнаты и пропустил нас вперед. — Должен подойти еще Федор Алексеевич, но, я думаю, мы можем начать и без него. Мы с Виктором уселись на маленький потертый диванчик, стоящий у стены напротив письменного стола. — Ну так вот, молодые люди, то, чем нам сейчас предстоит заниматься, уравнение со многими неизвестными. |
