Изменить размер шрифта - +

– Ага. Точно. Он в безопасности. Они больше не будут пытаться до него добраться.

– Ну, если это ваше слово, – произнес Смит.

– Он в безопасности настолько, насколько вы этого желаете, – сказал Чиун с улыбкой змея искусителя на лице.

Он никогда не забирал назад своего предложения. Если Смит захочет стать президентом, ему надо только сказать одно слово, и нынешний обитатель Белого Дома просто прекратит свое существование. Римо знал, что Чиун до сих пор не может до конца поверить, даже спустя столько лет, что Смит не замышляет свержение президента с тем, чтобы самому стать им. В конце концов, зачем прибегать к услугам Мастера Синанджу ради такого глупого дела, как безопасность страны? В истории Дома Синанджу страны и народы всегда были чем то имеющим весьма малое значение. Только император – он платил за услуги – имел значение.

– Я хочу, чтобы он был в безопасности, – сказал Смит.

– Как пожелаете, – отозвался Чиун.

Он услышал совсем иное. «Пока еще нет. Я дам вам знать, когда наступит подходящее время, чтобы убрать президента».

– Ну вот, – вздохнул Римо. – Еще одно задание, и никто ничего и никого не понимает.

– Мы понимаем друг друга очень хорошо, – сказал Смит и кивнул Чиуну.

Чиун тоже кивнул Некоторые из этих белых иногда бывают очень и очень себе на уме.

Чиун настоял на том, что он должен сопровождать Римо в Нью Йорк, потому что, как он выразился, у него «там кое какие дела»

– Согласно контракту, ты не имеешь права служить никому другому в Америке, – напомнил ему Римо.

– Я не предаю своих повелителей. Но есть иные сферы интеллектуальной деятельности, которой я занимаюсь.

Они сидели в номере нью йоркского отеля.

У Чиуна в руках был большой толстый конверт – около фута в длину и девять дюймов в ширину. Чиун бережно прижимал его к груди.

Римо догадывался: Чиун хочет, чтобы он спросил, что это такое. Поэтому он не стал спрашивать.

– Я обошелся с тобой лучше, чем ты того заслуживаешь, – сказав Чиун, указывая на пакет.

– Это книга?

– Могут у меня быть кое какие сугубо личные дела? – спросил Чиун.

– Конечно.

– Это книга, – сказал Чиун.

Но Римо не стал расспрашивать, что за книга. Он знал, что однажды Чиун попытался опубликовать в Нью Йорке свои поэтические произведения на корейском и получил отказы из двух издательств. Один из издателей сообщил, что стихи понравились, но они не вполне соответствуют профилю издательства; другой ответил, что, по его мнению, стихи еще не вполне готовы для публикации.

Римо никак не мог понять, каким образом издатели могли прийти к этому заключению, ибо стихи Чиуна были написаны на таком варианте корейскою языка, который знал, насколько Римо мог судить, только Чиун. Возможно, Римо был единственным в мире, кроме Чиуна, человеком, который мог бы понять эти стихи, потому что некоторые наставления Чиуна, касающиеся дыхания, содержали в себе ритмы этого языка. Римо узнал, что этот диалект – очень древний, только тогда, когда какой то ученый, занимающийся историей Кореи, указал ему, что нет в мире человека, который владеет этим языком, потому что он вышел из употребления за четыре столетия до того, как Рим стал городом.

Чиун был раздосадован, что Римо не спрашивает о его новой книге. Он сказал:

– Я никогда не дам тебе прочитать мою новую книгу, потому что ты не сможешь ее оценить. И вообще – ты так мало в мире ценишь.

– Я прочитаю ее, когда мы вернемся, – пообещал Римо.

– Оставим это, – отозвался Чиун.

– Я обещаю, что прочитаю твою книгу.

– Я не хочу, чтобы ты ее читал, – заявил Чиун.

Быстрый переход