— Так вот, он нас расспрашивал, меня и моих приятелей, в присутствии шпика.

— Ты что, не можешь сказать просто «полицейский»? Чего хотел этот полицейский?

— Ну, этого я не знаю. Похоже, он думал, что она могла покончить с собой…

Доктор замер с поднятой вилкой.

— Из-за вас? — прошептал он. — Так ведь?

— Не обязательно из-за нас, — возразил Люсьен. — И потом, это ведь только предположение!

— Я надеюсь.

Доктор молча принялся за еду. Люсьен снова вернулся к идее с выкупом. Ему хотелось отбросить ее. К тому же ему претило обдумывать подобный план в присутствии отца. По сути, такого хорошего человека. Не очень веселого. Не очень разговорчивого. И все-таки вполне сносного. Если он узнает правду, то наверняка сляжет. «Стало быть, надо продолжать, — думал Люсьен. — И ради него, и ради меня. Эта история с выкупом отвратительна. Но выбора у меня нет».

— Папа, ты не хочешь десерт?

— Нет. Мне некогда. Держи меня в курсе, ладно? Это дело достойно глубокого сожаления.

Он стремительно вышел. Люсьен закончил обед. Он жалел, что недостаточно внимательно читал газеты, в которых с такими подробностями рассказывалось о похищениях, связанных с требованием денег. Как поступали виновные? Пресса чуть ли не каждый день печатала точные объяснения на этот счет. Напрасно он пренебрегал ею, а все из-за Эрве, который утверждал, будто вся пресса прогнила и куплена крупным капиталом. Между тем Люсьен имел кое-какое представление об условиях похищения: а) позвонить и назвать сумму, которую следует выплатить, б) поставить в известность семью, что в случае, если она предупредит полицию, ее постигнет большое несчастье, в) указать пустынное место, где нужно оставить деньги. Сценарий классический, неизменный, но чрезвычайно опасный! Особенно в своей третьей части. Все это надо хорошенько продумать, да поживее! Люсьен возвратился в лицей словно лунатик.

Там все разговоры сводились к таинственному исчезновению молоденькой преподавательницы. Переливание из пустого в порожнее. Надо сосредоточить внимание главным образом на точной сумме выкупа. Люсьен привык считать миллионами. Когда они с Эрве играли в покер, то заготавливали фиктивные банкноты по пятьсот и тысяче долларов, потому что это больше походило на вестерн. Они выигрывали друг у друга огромные суммы. И теперь он вдруг понял, что не знает истинной цены вещей. За пределами определенного лимита, например его месячных карманных расходов, деньги теряли для него всякое значение. Если он запросит слишком много, переговоры сорвутся. Если попросит слишком мало… Но вставал вопрос, собирается ли он и в самом деле взять эти деньги? Ведь он хотел добиться, чтобы следствие пошло по ложному пути, заставить поверить, что Элиан находится в руках людей, не имеющих к лицею никакого отношения, разве не так? Словом, отступить для того, чтобы дальше прыгнуть. Но каждый выигранный день отодвигал развязку. Люсьен чувствовал, что скатывается на опасный путь, но тем хуже. Катишься — значит живешь, и может, ему удастся еще за что-нибудь зацепиться.

После четырех часов он купил хлеб и мороженую рыбу, собираясь пожарить ее на плитке. И пустился в путь, отведя себе полчаса на беседу с Элиан, полчаса и никак не больше, ибо затем ему предстояло тщательно обдумать план, многие детали которого оставались еще неясными. В стороне заходящего солнца небо очистилось, и длинный косой луч поблескивал на воде. Дорога затвердела. Едва заметный пар подрагивал над крышей дома. Она начала подсыхать. Войдя, он тут же услыхал шаги Элиан, похожие на стук козьих копыт.

— Вот и ты, — сказала она. — Не стоит принимать столько предосторожностей.