— Вы готовы?

— Да.

— Вы разложили нужную сумму в два чемодана? — Да.

— Тогда выезжайте в половине шестого. Но глядите в оба… Никто не должен следовать за вами. Устраивайтесь как хотите… Вы меня слышите?

— Да.

— Поезжайте на площадь Эмиля Золя. Ее нетрудно найти; в отеле вам дадут план города. На площади Эмиля Золя есть бар с табачным киоском под названием «Табатьер». Вы не ошибетесь. Ждите там нового телефонного звонка. Спросят мсье Ролана Шабре… Запомните: Ролан Шабре.

— Да.

— Вы получите новые инструкции. И не вздумайте обманывать нас.

Люсьен вышел из будки. Он старался говорить шепотом, прикрыв трубку рукой, однако сомневался, что сумел найти нужный тон. Голос у него звучал чересчур высоко. Вот уже Элиан… Он вновь спросил себя: «Узнала ли она меня?» Но потом решил отмахнуться от этого вопроса. За минувшие два дня он сотни раз задавал его себе. А между тем это не имело никакого значения, потому что завтра… Все это только отвлекало его, а он не мог позволить себе размениваться на мелочи. Он зашел в кафе, расположенное неподалеку от улицы Конвансьон, битком набитое посетителями, так что там никто не обратил на него внимания. По улице 4-го сентября он добрался до стройки, а потом до того места, где ему предстояло спрятаться. Погода стояла пасмурная, но в половине седьмого, к концу рабочего дня, еще не совсем стемнеет. Он забыл, что дни стали длиннее. В этом заключалось не только определенное неудобство, но и преимущество. Со своего наблюдательного поста он легко сумеет следить за окрестностями.

Чтобы убить время, он выпил пива. Теперь во всех газетах говорилось о похищении учительницы. Накануне вечером Жикель прокомментировал это событие по первому каналу телевидения и напомнил, что учительский труд становится все более тяжким и даже опасным. Поиски полиции пока что ничего не дали, но, как уверяют, комиссар Мешен и его помощник Шеро напали на важный след. Люсьен, не переставая лихорадочно поглядывать на часы, сочинял между тем историю, которую Элиан должна будет рассказать властям, если, конечно, согласится покрыть его. Прежде всего, не следует ничего говорить о домике, где она томилась в заточении. Надо сказать, что ее привезли с завязанными глазами, потом точно так же увезли и оставили на дороге, например идущей в Париж. Затем дать вымышленное описание комнаты, где она жила. И все. Утверждать, что она ничего больше не знает и абсолютно не располагает никакими сведениями относительно похитителей. Чего уж правдоподобнее? Оставалась проблема денег. Но и тут не возникнет никаких затруднений. Просто надо умолчать, что они ей возвращены. Ее родители будут счастливы получить обратно свое добро и потому тоже промолчат. Они откажутся от судебного иска и даже не побеспокоят Филиппа.

«А не тешу ли я себя сказками? — подумал Люсьен. — Может, я обо всем рассуждаю по-детски?» Но чтобы судить об этом, надо сначала повзрослеть. После шести часов он позвонил в «Табатьер».

— Попросите, пожалуйста, Ролана Шабре.

В трубке слышалась музыка, которую он сразу узнал… Сильви Вартан… «Я твоя любимая волшебница…» Его сон наяву продолжался. Кончиками пальцев он отбивал на стене ритм.

— Алло… Шате… Шабре у телефона…

— Все прошло хорошо?

— Да.

— Никакой слежки?

— Нет, не думаю.

— В половине седьмого, но не раньше, вы поедете по бульвару Эгалите и свернете на улицу Конвансьон. Это второй правый поворот.