- Кгхм, - только и смог прокашлять Игорь и подумал: "Мамочки, я, наверное, раньше времени скончаюсь от неловкости за свою внешность. Он холеная роза, а я придорожный замызганный пылью и грязью одуванчик..."

Красавец рядом с ним? Ну и что? Кому это теперь нужно? Кому???

Игорь едет до конечной остановки затем, чтобы покончить жизнь самоубийством. Поблизости с остановкой располагаются дома-новостройки, еще не возведенные до крыши. И, естественно, не заселенные людьми. Уже радует то, что дома достроены до восьмого этажа, так что шанс удачно (или неудачно, - это как посмотреть) приземлиться, равен почти ста процентам.

Красавец, что подсел к Игорю, ехал до конечной остановки для того, чтобы... покончить жизнь самоубийством. Да, они, совершенно незнакомые люди, ехали туда с одинаковой целью, с одинаковой причиной. Они оба были одиноки. Игорь - потому, что он был некрасив, люди не желали с ним знакомиться, а Стас был одиноким по той причине, что он был чрезмерно красив, и люди боялись с ним знакомиться. Думали, что пошлет он их куда подальше. Ошибались люди, ошибались. Не послал бы Стас никого никуда никогда. Иногда красота это тяжкий крест, так же, как и неприглядность.

Две противоположности (и, в чем-то, родственные души...) встретились тогда, когда собирались прощаться со своими жизнями.

Еще один момент, пересекающий жизненные пути Стаса и Игоря - Станислав тоже был меньшинством. Правда, если вдуматься, в современном мире большинство людей меньшинства. Кто-то национальное меньшинство, кто-то социальное, а кто-то сексуальное. И ничего страшного в этом нет. Это еще спорный вопрос - кто хуже - меньшинство или не меньшинство. Порой не меньшинства такие гады, от которых воротит, но они же "не меньшинства", значит, нормальные. Ха! Интересно, нормальные в чем? В том, что им, к примеру, нравятся люди противоположного пола (если уж речь зашла о "голубых")? Нормальные они с точки зрения общепринятых норм, а если забраться в душу к "нормальному", то можно там тако-о-ое обнаружить, что упаси Бог когда-нибудь снова в эту ужасную душу залезть! Впрочем, не все люди плохие. Попадаются и хорошие. Редко, но попадаются...

Игорь, шумно сопя, сидел на ободранном кресле, уставившись в окно, а Стас сидел рядышком, вперившись в параллельное окно. Они оба представляли, как буду прыгать с высоты восьмого этажа.

Игорь представлял сие действо так: вот он, безобразный такой, стоит на карнизе окна без стекол и даже без рам, внизу собралась толпа народа, все задирают головы вверх, кто-то кричит:

- А-ну, немедленно слезь оттуда, а то разобьешься! - чего Игорь, в принципе, и добивался.

Другие берут в руки бинокль, наводят резкость, всматриваются в него, рассматривают Игоря и гундосят:

- Идёмте-ка по домам. Там, на карнизе, квазимодо стоит. Нечего нам время терять на его спасение.

Этот человек передает бинокль всем, каждый обозревает Игоря и соглашается с самым первым человеком. Все разочарованно вздыхают, мол, было б там что спасать, и идут домой.

Игорь, еще раз посмотрев вниз, шагает в пропасть...

Спустя день он лежит в дорогущем гробу, загримированный как спящий красавец. И все люди с ВОСХИЩЕНИЕМ на Игоря смотрят. Первый раз в жизни. То есть, уже НЕ в жизни.

Мозг Стаса вырисовывал похожие картины: вот он, Стас, роскошный такой, недоступный девушкам (бедные!) и почти обнаженный (в шортах одних), стоит на карнизе недостроенного окна. Внизу собралась прорва зевак, и все, как один, друг друга перебивают и ужасаются, глядя в чей-то бинокль:

- А-а! Быстро спасите его кто-нибудь! Он же разобьётся! Мир потеряет свою основную составляющую красоты! Немедленно снимите его с окна! Немедленно!

Все бросаются Стаса спасать, и никто ничего толком сделать не может.

А Стас ослепительно улыбается, и, еще раз посмотрев вниз, шагает в пропасть.