Мне жарко, — сказала девочка, ударяя ногами в простыню. — Мне очень жарко.

Завтра мы поедем к бабушке, и тебе больше не будет жарко, — ответила Джулия.

— А где бабушка?

— За городом… там прохладно.

— Где это?

Я тебе столько раз говорила: в Тальякоццо — там прохладно, и мы проведем там все лето.

— А мы не увидим там самолетов?

— Нет, самолетов мы больше не увидим.

— Почему?

— Потому что война кончилась.

— А почему война кончилась?

Потому, что кончается на "у", — резко, но без недовольства сказала Джулия. — Хватит задавать вопросы, спи, завтра утром нам рано уезжать, а сейчас я пойду тебе за лекарством.

Она вышла, оставив мужа с дочерью.

Папа, — сразу же спросила девочка, садясь в кровати, — ты помнишь кошку соседей, которые живут внизу?

Да, — ответил Марчелло, вставая со стула и присаживаясь на край кровати.

— Она родила четырех котят.

— И что же?

Гувернантка этих девочек сказала мне, что, если я хочу, они могут дать мне одного котенка. Можно мне его взять? Я бы увезла его с собой в Тальякоццо.

— Когда же родились котята?

— Позавчера.

Тогда это невозможно, — сказал Марчелло, гладя девочку по голове, — котята должны остаться с матерью, пока она кормит их молоком. Ты возьмешь его, когда вернешься из Тальякоццо.

— А если мы не вернемся из Тальякоццо?

Почему же мы не должны вернуться? Вернемся в конце лета, — ответил Марчелло, накручивая на палец темные мягкие волосы дочери.

Ах, ты мне делаешь больно, — тут же пожаловалась девочка.

Марчелло убрал руку и сказал, улыбаясь:

Зачем ты говоришь, что я тебе делаю больно? Ты же знаешь, что это неправда.

Нет, ты сделал мне больно, — с напором ответила она и подняла руки к вискам по-женски своенравным жестом. — Теперь у меня начнется ужасная головная боль.

Тогда я буду дергать тебя за уши, — весело сказал Марчелло. Он осторожно приподнял волосы над маленьким круглым розовым ухом и чуть дернул его, встряхнув, как колокольчик.

Ай-ай-ай, — пронзительно закричала девочка, притворяясь, что ей больно, лицо ее покрылось легким румянцем, — ай-ай, ты мне делаешь больно!

Смотри, какая ты врунишка, — упрекнул ее Марчелло, отпустив ухо, — ты же знаешь, что лгать — нехорошо.

На этот раз, — рассудительно сказала она, — могу тебе поклясться, что ты в самом деле сделал мне больно.

Хочешь, я дам тебе куклу на ночь? — спросил Марчелло, взглянув на ковер, где были раскиданы игрушки.

Она бросила на кукол спокойно-презрительный взгляд и самодовольно ответила:

— Как хочешь.

Что значит "как хочешь"? — улыбаясь, спросил Марчелло. — Ты говоришь так, словно делаешь мне одолжение… разве тебе не приятно спать с куклой?

Приятно, — призналась она, — дай мне, — она поколебалась, глядя на ковер, — дай мне вон ту, в розовом платье.

Марчелло огляделся:

— Но они все в розовом.

Розовое бывает разное, — сказала девочка нетерпеливо с умным видом, — розовое на этой кукле такое же, как розовое у роз на балконе.

Вот эту? — спросил Марчелло, беря с ковра самую красивую и самую большую куклу.