Левон и сам не мог взять в толк, каким образом на поле смогла выстроиться такая интрига. Хотя, наблюдая за действиями отдельных динамовских игроков во втором тайме, он догадывался, что происходит некое действо, которое должно перевернуть течение игры с ног на голову. Но даже когда этот переворот случился, он все равно не мог до конца поверить, что это все-таки произошло.

В динамовской раздевалке теперь царило уныние. Всего лишь меньше часа назад здесь слышались смех и шутки, а теперь стояла тишина, как на похоронах. Бесков вошел в раздевалку последним, вернее, не вошел, а вбежал. Он знал, где сидит Маслов и направил свои стопы именно в тот угол.

– Вы игру сознательно сдали! – громко, чтобы слышали все, сказал тренер в лицо футболисту, который вытирал полотенцем пот с лица.

– Вы что несете? – возмутился футболист.

– Что слышал – продали игру, сволочи!

В следующую секунду футболист отбросил в сторону мокрое полотенце и бросился с кулаками на тренера. Но стоявший рядом с ними второй тренер успел вовремя среагировать на этот порыв и, обхватив Маслова руками, буквально оттащил его в сторону.

– Вы с ума сошли, вам к врачу надо! – бушевал игрок, путаясь вырваться из крепких рук наставника.

– Если мне надо к врачам, то таких, как ты, надо упечь за Можай! – чеканя каждое слово, произнес Бесков, после чего развернулся и покинул раздевалку.

Когда дверь за ним закрылась, второй тренер отпустил, наконец, Маслова из своих объятий. А затем к футболисту подошел начальник команды Сергей Ильин и сказал:

– Не бери в голову, Валера. Пойдем лучше, я налью тебе стакан водки – успокоишься.

– С одного стакана вряд ли, – покачал головой спортсмен.

– Значит, налью два, – улыбнулся Ильин и, обняв футболиста за плечи, повел его в смежную с раздевалкой комнату.

Ретроспекция. 27 января 1971 года, среда, Москва, Старая площадь, ЦК КПСС

Несмотря на свои подозрения относительно того, что ряд игроков его команды могли «сдать» финальный матч с ЦСКА, Бесков не подал заявление об отставке. Он просто не смог бросить команду из-за нескольких нечистых, как он считал, на руку людей. Ведь конкретных доказательств этой нечистоплотности у тренера все-таки не было.

Спустя месяц после того драматичного финала, когда его перипетии уже начали забываться и Бесков догуливал последние отпускные дни перед открытием нового сезона, его внезапно вызвали на Старую площадь, причем не к кому-нибудь, а к члену Политбюро Дмитрию Полянскому. Отправляясь на эту встречу, тренер никак не мог взять в толк, зачем он понадобился этому человеку, с которым был лишь шапочно знаком – они однажды виделись на одном из торжественных мероприятий в Кремле.

Когда Бесков вошел в кабинет Полянского, расположенный на третьем этаже знаменитого здания ЦК, член Политбюро встретил его весьма радушно. Встал из-за стола, долго пожимал ему руку, а затем проводил до стула с широкой спинкой, куда Бесков и уселся. Затем Полянский вызвал секретаршу и попросил принести им чая с неизменными сушками.

– Как отдохнули, Константин Иванович? – поинтересовался хозяин кабинета, когда гость удобно расположился напротив него.

– Спасибо, прекрасно, – ответил Бесков, не став вдаваться в детали своего отдыха.

Хотя рассказать было что. Они с женой ездили в Гагры, где провели восхитительные три недели в кругу своих друзей. Кстати, именно они и рассказали Бесковым, что всего лишь несколько месяцев назад Полянский выдал свою дочь Ольгу не за какого-нибудь партийного сынка, а за молодого актера Театра на Таганке Ивана Дыховичного. Это было весьма неординарным поступком, учитывая, какая слава тянулась за Таганкой – этот театр считался идеологически неблагонадежным.