– Вы понимаете, что подставили по меньшей мере восемьсот человек?

– Откуда же я знал о вашей операции? Я думал, что убью сотню кровернов и целую армию термитов. Я вывернул предохранители. Вышел из аппаратной. И тут раздались первые выстрелы. Да я понятия не имел о вашем десанте! Я думал, что честно исполнил свой долг.

– До того, как идти в аппаратную, вам следовало бы задержаться на одну чашечку кофе.

Дюмулье не улыбнулся.

– Я выполнял свой долг, – повторил он.

Ага. Это типаж. Герой-самоубийца. Умираю, но не сдаюсь типа.

Впрочем, его можно понять. В самом деле, сам факт операции был строго засекречен. Не говоря уже о точном времени.

Он думал – кровернам удастся уйти от возмездия. И сам решил стать карающим мечом.

– Можно ли вернуть предохранители на место?

– Уже поздно. Компонент потек.

Мое дело – не думать, а доводить информацию до командования.

– Альфа-один, вызывает Клык! Вызывает Клык! Повторяю: Клык на связи. Бета, Кси: кто меня слышит?

Ни гугу. Я расширил диапазон до батальонного уровня. Имею право – информация экстренная.

Вот будет сейчас климоклазм… Вот окажусь прямо в эпицентре… Ураганный ветер – сильнее того, что был в дни творения, – отделит кожу от мяса, мясо от костей. Разберет меня по кусочкам. Растреплет по всей планетке.

Но если мое сообщение засекут в штабе – «Огненный Крест» мне гарантирован. Посмертно, конечно.

И матушка моя, по меткому замечанию сержанта Гусака, будет всю оставшуюся жизнь ходить на золото. Даром что она майор специальных сил и получает от правительства такие бабки, рядом с которыми компенсация за непутевого сынка-рядового просто не угадывается… пара фаршированных омаров и шубка-шар от престижного модельера…

– Взвод-два рота-один вызывает батальон. Всем, кто меня слышит. Всем, кто меня слышит!

А никто не слышит.

Ну и дела…

Может, всех уже того?

Ума хватило – запустил телезонд. Это мои запасные глаза, уши, а если повезет – то и язык.

Ясно же, что эфирная обстановка в таких местах может быть любой степени говенности. Да и кровернам уже пора было глушилки включить.

Телезонд повис под арматурой поврежденного купола и сообщил, что приступил к сканированию.

Ну наконец-то. Отозвались. Оказалось, мой разговор с Дюмулье слушал Гусак.

Интересно только, как он нас слышал, если я только что докричаться не мог и до батальонного начальства? А, не чешет. Значит, у меня на выход все работало нормально, а коротковолновый вход был перекрыт. Может, электрический кусок «мамаши» что-то не то закоротил, я же себя со спины не вижу.

Ну, прекрасно. Гусак в курсе, лейтенант в курсе, эдак скоро и до Оперативного Штаба дойдет. В любом случае – не пришлось пересказывать всю историю с начала. Наверху, как оказалось, уже жутчайший переполох.

Соображали там, впрочем, на удивление быстро. Итак, приказ номер раз: все прочь с площадки синтез-машин. Зарыться в землю, да поглубже!

Меня просить два раза не надо было.

Я приказал Дюмулье выбросить плазмомет и вцепиться в меня покрепче.

Он расстался со своим оружием весьма неохотно. Думаю, если б был уверен, что длины шланга хватит – оставил бы при себе.

Глидерам пришлось малость поднапрячься. Мы – я и пристроившийся на моей левой ноге как орангутанг на пальме Дюмулье – взмыли над трубой.

Я скосил глаза вправо, изучая тактическую разметку, спроецированную милитумом на смотровое стекло. В тяжелую годину климоклазма я буду рад сдохнуть вместе со своими задушевными корешами: Загом, Зигфридом и Гусаком.