– Я улавливаю разницу, – промолвила Алиса, усмехнулась и приложила палец к губам. – Надеюсь, вы не будете вспоминать о случившемся при Судье? И не будете смотреть на меня таким… таким обволакивающим взглядом? Да еще и улыбаться?

– В официальной обстановке ньюри консул всегда серьезен.

– Просто совсем другой человек, уверяю вас, – подал голос трафор. – Могу ли я рассчитывать, что мы вернемся к цивилизации? Разумеется, если вы завершили выяснение отношений.

– Каков наглец! – пробормотала Алиса и направилась в сторону летательных аппаратов. Когда Тревельян залез в свой флаер, а тигр улегся на заднем сиденье, она помахала рукой. – Я полечу за вами, консул. Мы можем говорить по дороге. Или мы уже выяснили отношения?..

Но до этого было еще далеко, и Тревельян, мчась над лесом, вслушивался в тихий голос Алисы Виктории. Она вспоминала о родине, о Тхаре. Суровый мир Окраины, форпост на самой границе Провала… Бывать там Ивару не доводилось, однако, в силу своей профессии, он знал об этой планете, казалось бы, все: от параметров орбиты до истории освоения. Но Алиса рассказывала о Тхаре своего детства, и это было гораздо интереснее.

– Идем. Будешь переводить.

– Минуту, досточтимый консул. – Мозг, снова в обличье жирафа, повернул к хозяину голову с огромными грустными глазами. – Кажется, мой вид наводит этого мохнатого-зубастого на нехорошие мысли. Можно ли мне принять другую форму? Более подходящую для работы?

– Принимай, – сказал Тревельян, и его помощник мгновенно преобразился. Теперь он был похож на большую белесоватую тарелку, парившую в воздухе. Края тарелки свисали вниз тонкими фестонами и колыхались, как у медузы, с боков вытянулись стебли – два со зрительными органами и еще один с подобием губ. В таком странном сопровождении Ивар направился к выходу.

Говорильник не удостоил трафора вниманием. В этот раз он сидел в траве, напоминая бурый пригорок с торчавшим наверху влажным черным носом. Крохотные глазки поблескивали сквозь завесу длинных волос.

– Сядь в кресло, – сказал Тревельян. – Тебе будет удобнее.

– Предпочтение так, – раздалось в ответ. – Ты, главный-важный, подумать? Оченно напугаться?

– Подумать, но не напугаться. Мой оченно храбрый, – сообщил Ивар.

– Все пугаться нильхази. Он – ууу! – теперь сердитый. Он…

– Пока не надо про нильхази, я хочу больше узнать о тебе. Ты был Ловушник, был Строгальщик, а нынче Говорильник с человеки. Что все это значит? Что ты делал на своей родине?

Лльяно встряхнулся, словно пес, вышедший из воды. Запах не самый приятный, подумалось Тревельяну. Отступив к деревьям, он сел в кресло, стараясь уловить ментальную волну Говорильника. Похоже, тот был в недоумении.

– Ловушник есть Ловушник, Строгальщик есть Строгальщик, – буркнул гость. – Разве ты не понимать?

Ивар повернулся к своему переводчику.

– Попробуй растолковать мои вопросы. Пусть он хотя бы немного расскажет о своей родине.

Трафор вытянул стебель с голосовым аппаратом, его плоть пошла буграми и впадинами, и это означало, что Мозг мыслит с особой интенсивностью. Внезапно он пронзительно взвизгнул и заголосил в тональности колоратурного сопрано. Выслушав, лльяно разразился такими же трелями и руладами. Так они выпевали минут десять, потом трафор сказал:

– Планету покрывают леса, а там, где нет деревьев – камни, скалы, лед и снег. Климат прохладный, но количественная оценка не представляется возможной, для этого нет слов.