Георгия смущенно посмотрела на них и пробормотала:

– Да, но… я не могу остановиться у незнакомых людей.

– К сожалению, у нас нет другого выхода, если мы хотим выполнить то, что задумали, – заметил герцог. – К тому же это ненадолго. Как только мы найдем француза, вы немедленно отправитесь домой. И не забывайте, что покровительство дамы из высшего общества, в данном случае бабушки Перегина, вам просто необходимо. Иначе мы не сможем получить для вас приглашение в Карлтон-хаус.

– Хорошо, – сказала Георгия и смущенно потупилась.

Пропыленная бархатная шляпка съехала ей на лоб.

– Простите, – прервал неловкое молчание Перегин, – я вынужден вас покинуть на несколько минут. Мне необходимо написать записку приятелю. Мы договаривались поужинать вместе, и я должен известить его о моем отказе. После этого мы сразу же отправимся к бабушке.

Он вышел из комнаты, Трайдон проследовал за ним. Георгия услышала слова герцога: «Сначала прикажи своему слуге отвести лошадей ко мне на конюшню. И пусть поскорее доставит сюда мою карету».

Наличие собственной конюшни и кареты свидетельствовало о том, что мистер Рейвен достаточно состоятельный человек. И Георгия с облегчением подумала, что те неприятности, о которых он ей говорил, отнюдь не связаны с его финансовым положением. Девушка даже обрадовалась. Зная по собственному опыту, каково приходится в нужде, она опасалась, что из-за нее у мистера Рейвена возникнут непредвиденные расходы, которые ему, возможно, не по карману. Он платил за обеды в трактирах, где они останавливались по дороге в Лондон. А на почтовой станции, попросив грума присмотреть за лошадьми, сунул ему в руку несколько гиней, что не ускользнуло от внимания Георгии.

Она чувствовала неловкость от того, что не в состоянии за себя заплатить. Конечно, это было непростительной глупостью с ее стороны – уехать из дому без гроша в кармане. Но в спешке она даже не сообразила, что после деревушки Литтл-Чедбери придется платить только монетами. И лишь перед самым Лондоном решила намекнуть герцогу, что у нее нет с собой денег, но так и не придумала, как ей это лучше сделать.

Окинув взглядом великолепную гостиную Перегина, Георгия ощутила внезапное беспокойство. Мысль о том, что она вынуждена находиться в доме знатного господина, который всего лишь снизошел до нее, была настолько невыносимой, что ее охватило непреодолимое желание немедленно вскочить, хлопнуть дверью и бежать отсюда без оглядки к своему родному дому. Пусть ей приходится нелегко – контрабанда, риск, угрозы мачехи, но там она, по крайней мере, среди своих, среди тех, кого знает и понимает. Лондон же такой чужой и неведомый – и потому страшен вдвойне.

Как только герцог вернулся в комнату, Георгия порывисто вскочила и бросилась к нему.

– Прошу вас, увезите меня отсюда, – взмолилась она. – Я не могу здесь больше оставаться. У меня ничего не выйдет, и вам будет стыдно за меня. Пожалуйста, мистер Рейвен, позвольте мне уехать домой.

– Что с вами? Что произошло?

Она схватила его за руку и, устремив на него взгляд, полный мольбы и отчаяния, прошептала:

– Я боюсь.

Несколько секунд герцог внимательно смотрел на нее и вдруг неожиданно вспомнил, что именно такой страх ему доводилось видеть в глазах молодых солдат перед сражением.

– Это вы-то боитесь? Никогда не поверю. Не вы ли вчера ночью хладнокровно отдавали приказы под свистящими над головой пулями? Любая женщина давно лежала бы без чувств, а вам все было нипочем! И не вы ли, приказав своей команде разойтись по домам, кинулись помогать мне, когда я нес умирающего француза в пещеру, а потом спокойно ждали, пока я сброшу его труп в море? И теперь вы, оказывается, боитесь неизвестно чего, сидя на мягком диване.

Герцогу показалось, что Георгия немного успокоилась, хотя ее руки по-прежнему дрожали.