На это и рассчитывал герцог.

Обойдя дом, он вышел к конюшням. Конюхи чистили лошадей – им не было никакого дела до случайных прохожих.

В юные годы Трайдон попадал и не в такие передряги, но никогда прежде ему не приходилось проникать в чей-либо дом столь необычным образом. Взгромоздившись на бочку с дождевой водой, он вскарабкался по водосточной трубе и через открытое окно наверху шагнул внутрь. Герцог очутился в небольшой комнате, по-видимому, кабинете. Темнота – хоть глаз выколи. Прислушался, потом нащупал на письменном столе трутницу и зажег свечу. Мрак рассеялся. В комнате стояла изящная мебель; шторы и покрывала ярко-розового цвета – любимый цвет Каролины.

Со свечой в руке герцог двинулся на лестничную площадку. Он попытался представить себе расположение комнат. Столовая и гостиная – на первом этаже, спальня, куда он направлялся, – этажом выше. Комнаты для прислуги – в полуподвальном помещении.

Герцог поднялся по лестнице и отыскал спальню. Кровать у Каролины была уже другая, не в форме раковины. Новую же закрывал полог из тонкой шифоновой ткани, он поднимался почти к самому потолку и увенчивался короной, которую поддерживали позолоченные купидоны. Герцог поставил свечу на туалетный столик и отворил дверцу шкафа. На одной из полок стояло несколько шляпных коробок.

Первые две оказались слишком легкими, а вот третья потяжелее. Он вытащил ее из шкафа и, открыв, убедился, что именно здесь Каролина хранит все самое ценное.

В коробке лежала шкатулка с драгоценностями, немного денег и две связки писем. Герцог поставил коробку на стол и, взяв первую пачку, развязал ленточку. Прочел одно письмо, потом второе, третье… Лицо его посуровело.

Каролина прибегала к шантажу неоднократно. Ее жертвы – молодые люди, такие как Чарльз Грейзбрук, имевшие несчастье совершить какой-нибудь неблаговидный поступок. Каким образом это становилось известно Каролине – оставалось только догадываться. Но, завладев компрометирующими документами и поставив тем самым под угрозу карьеру и доброе имя незадачливых молодых людей, она могла беспрепятственно вытягивать из них деньги. Опытная соблазнительница с бульдожьей хваткой. Иначе не скажешь.

Герцог сунул первую пачку писем в карман сюртука и развязал вторую, поменьше. Сверху лежало признание Чарльза Грейзбрука. Герцог не стал читать другие бумаги – а просто забрал их с собой. Он уже собирался поставить коробку обратно в шкаф, как вдруг услышал подозрительный шум. Внизу захлопали двери, раздались чьи-то громкие голоса.

Как только он притворил дверцу, на лестнице послышались торопливые шаги, грубый женский голос приказал:

– Зажгите свечи! Принесите из погреба бутылку вина! Скажите повару, чтобы ужин был готов к восьми, и пусть поторопится! Если вы не в состоянии справиться с вашими обязанностями, я живо найду вам замену.

Герцог сразу узнал этот голос – когда его владелице было нужно, он мог звучать нежно, как флейта.

Ему едва хватило времени, чтобы отскочить от шкафа и упасть на кровать. Когда Каролина вошла в комнату, он уже лежал в постели и улыбался ей.

– Кто здесь, черт побери? – взвизгнула Каролина. – Кто вы? Трайдон?!… О, Трайдон, ты вернулся ко мне…

Георгия стояла перед зеркалом в салоне мадам Бертин на Бонд-стрит. Уже три часа она примеряла бальные платья, пеньюары из муслина, газа и атласа, отороченные тончайшим кружевом, ротонды, повседневные костюмы. Около нее хлопотала хозяйка салона – закалывала, распускала, поправляла складки, с благоговейным страхом ожидая приговора леди Каррингтон.

Вдова важно восседала в кресле с высокой спинкой, разглядывая наряды в лорнет. Чернокожий паж, облаченный в изумрудный сюртук с золотыми пуговицами и такого же цвета тюрбан, сидел у ее ног, бесстрастно наблюдая за происходящим; лишь время от времени вскакивал, поднимая палку с набалдашником из слоновой кости, которая то и дело падала из рук его госпожи.