Юноша вошел в знакомый уже дворик, внимательно окинул его любопытными глазами – где бы примоститься поудобнее и понезаметнее. И не придумал ничего лучше, чем усесться на узкие детские качели. Достал из сумки дневник и ручку. Он пытался восстановить в памяти облик незнакомца. Рука послушно выводила силуэт, но лицо по-прежнему оставалось белым пятном – словно его стерли из памяти.

Гильза поежился. Так не хотелось думать о возможно предстоящем стирании памяти. Пока сам не пройдешь через подобное, никогда не поймешь. Но он-то уже пережил это! Хотя, может, и права Зина: когда делают мастера да еще специальным устройством – совсем не больно, ничего не понятно.

Это вам не пуля в голове.

Качели тоскливо поскрипывали и действовали как снотворное. Гильза начал клевать носом и сам не заметил, как задремал.

… Очнулся мгновенно, едва успев схватиться за поручень качелей. Просто удивительно, как не хлопнулся на землю. Гильза моргал, медленно приходя в себя.

Юноша не сразу понял, что это – «тот самый». Просто взгляд вцепился в человека в отдалении, хотя тот вовсе не спешил подходить к двери детективного агентства. Он стоял посреди дорожки и пристально смотрел куда-то в сторону, в промежуток между нижними окнами. Гильза специально проследил его взгляд – ничего особенного там не было, лишь изрисованная нелепым граффити штукатурка.

И тут же курьер заметил в руках незнакомца черный пакет.

Гильзу словно ошпарило.

Теперь он узнал его! Тот же нелепый плащ! А лицо – действительно – не слишком запоминающееся. Но теперь он точно его не забудет!

Гильза с волнением ждал: ну иди же, иди к двери в «Длинные руки»! Можно подкрасться сзади, перекрыть дорогу к отступлению… Да мало ли что можно сделать!

Но человек вдруг втянул голову в плечи, затравленно огляделся – и быстро зашагал прочь. Так резко и неожиданно, что парень на миг растерялся. Впрочем, тут же вскочил и поспешил следом, на ходу ловко запихивая блокнот обратно в сумку.

Это было совершенно новое чувство – из добычи он превратился в охотника. В удачливого преследователя, чья жертва пребывает в беспечном неведении.

Гильза держался чуть поодаль, стараясь, однако, ни на секунду не упускать незнакомца из виду. Тот быстро шел вдоль проспекта, ловко лавируя между прохожими, и пару раз юноша едва не отстал. Прибавив шагу, нырнул вслед за незнакомцем в подземелье метро, а следом – в вагон. Он настолько старался держать человека с посылкой все время в поле зрения, но при этом не маячить у него перед глазами, что даже не обратил внимания, на какой станции вышел вслед за ним.

Теперь человек то и дело озирался, словно предполагал слежку, но при этом, словно в насмешку, его глаза не выхватывали из толпы преследовавшего его парня. Гильза же злился на странное правило «Линии», по которому ему, курьеру, не положено было держать при себе сотовый телефон. Потом вспомнил, что это правило действует только в рабочее время – и разозлился уже на самого себя: сегодня никто не мешал ему пренебречь не только походом в офис, но и коварными эфирными сущностями. Он вполне бы мог захватить телефон, чтобы в нужный момент вызвать на подмогу того же Чигура. Правда, регистратор скован требованием написать подробный отчет для инквизитора… Да о чем говорить! Гильза сам заварил эту кашу – ему и расхлебывать!

Тем временем незнакомец решительно топал с пакетом под мышкой по тихой сонной улочке, как вдруг свернул к торцу какой-то старой пятиэтажки. Поднялся по ступенькам невысокого крыльца и исчез – Гильза даже глазом моргнуть не успел. Курьер перешел на бег и остановился только перед дверью.

Это оказалось самое обыкновенное почтовое отделение.

Первой мыслью было – дождаться незнакомца здесь. Но взыграло любопытство: что тот собирается делать с посылкой – уж не отправить ли ее по почте?

Смело потянув на себя тяжелую, на пружине, дверь, курьер вошел внутрь.