– Простите, так получилось… – протянул юноша.

Но «гном» не унимался. Похоже, ему просто нравилось ворчать.

Продолжая сыпать едкими фразами, он водрузил на нос чудовищные очки в толстой оправе и взял потрепанную, разбухшую от закладок тетрадь. Поводил пальцем, шевеля губами в такт прочитанному, а потом шустро подошел к высокому стеллажу, загруженному одинаковыми упакованными в черный целлофан пакетами.

– Ну, вот, – задрав голову, пробурчал он, – пакет твой, ко всему прочему, на самом верху. Придется идти за табуреткой!

– Не надо за табуреткой! – примирительно воскликнул Гильза. – Я повыше, я дотянусь.

– Вон тот, с краю… – хмуро сказал «гном» и отвернулся. Не похоже, что ему понравился намек на его низкорослость.

Гильза осознал бестактность своей «любезной» фразы и еще больше смутился. Пятнышко на лбу предательски зарделось. Чтобы как-то сгладить ситуацию, он рьяно взялся за дело – вытянулся, встал на носки и потащил пакет на себя. Пакет, зажатый со всех сторон черными близнецами, не поддался. Лишь стеллаж опасно задребезжал и зашатался. Парень ухватился посильнее – и дернул.

– Осторожнее!!! – возопил старикашка, бросившись к Гильзе.

Но было уже поздно: стеллаж опасно накренился, и содержимое верхней, а следом и всех остальных полок, лавиной обрушилось на голову курьера, продолжавшего сжимать в руке тот единственный пакет, что предназначался лично ему. Досталось и «гному» – получил по лысой макушке большим пакетом. Судя по вскрику, внутри лежало что-то тяжелое. Бедняга схватился за голову и даже осел на пол. Гильза, с перепугу выронив пакет, бросился к нему, но, не сообразив, что стоит предпринять, снова схватил пакет и принялся топтаться вокруг охающего «гнома».

– И чего тебя прислали на мою голову! Ты же просто источник неприятностей!

Тут же за его спиной с грохотом рухнул и рассыпался на части и стеллаж – лишь взвилось облако пыли. Теперь все помещение выглядело, словно здесь разорвался крупнокалиберный снаряд.

– Я не специально… – Гильза развел руками и едва успел подхватить выпавший из-под мышки пакет.

Тут же противно задребезжал древний телефон. Старикашка подскочил к нему, яростно сдернул трубку, гаркнул:

– Да! Что? Какое еще домоуправление?! Правильно набирайте номер!

Бросил трубку, посмотрел на курьера, набрал воздуха, чтобы крикнуть что-то ядовитое – телефон затрещал снова. Старикашка схватил трубку:

– Я же сказал, правильно набирайте… Ах, это вы! Да, все нормально. Да, установили слежку… Да, ходит… Куда-куда – на кладбище ходит. Что он там делает? Ну как, что? Лежит. Лежит, говорю! Что еще делать на кладбище? Что вы говорите? Ну даже не знаю, это к Ивану Одиновичу. Да-да, будет попозже…

Старикашка бросил трубку, посмотрел на курьера, вздохнул.

– Ладно… – сказал он неожиданно спокойно. – Расписывайся вот тут и дуй на все четыре стороны, пока совсем не развалил нам контору.

Гильза послушно расписался в тетрадке и направился к выходу. В это время раздался звонок. Дверь знакомо щелкнула, и вошел новый посетитель – молодой человек, какой-то щуплый, бледный, с неряшливыми длинными волосами, закрывающими пол-лица. Из-за них настороженно выглядывали глубоко посаженные заспанные глаза. При этом одет он был во вполне приличный костюм, почему-то темный, словно человек хотел подчеркнуть свою бледность.

Гильза бочком обошел очередного странного посетителя, мечтая побыстрее сбежать из этой конторы.