Ярилов в тот день сделал всего-навсего один звонок.

— Доброе утро, командир, с праздником.

— Аналогично, малой, — оказывается, на свете существовал человек, называвший генерала малым.

— Как дела, здоровье?

— Скриплю, — лаконично ответил Большаков.

Сам он в этот день он вообще никому не звонил и ни с чем не поздравлял. Просто надел строгий темно-синий костюм с золотой звездой Героя Советского Союза на лацкане, черное пальто и поехал навестить своего командира. С утра на Алексеевском кладбище было тихо и безлюдно.

— Что так взмок, сука, обоссался? — здоровяк в синей прокурорской форме саданул кулаком по разделяющей нас решетке, да так, что она задрожала. А я лишний раз порадовался тому, что как особо опасный преступник был отделен ею от него: кулачище у мужика был размером с астраханский арбуз. И второй — точно такой же.

Он метался по кабинету как молодой Майк Тайсон по рингу перед боем, размахивал конечностями, угрожающе ревел, разве что не пинал стены ногами. Вдруг подскочил к решетке и, схватив ее ручищами, затряс. Я всерьез обеспокоился о сохранности казенного имущества и себя, любимого.

— Говори, ну!

А что говорить, если меня еще ни о чем не спросили? Даже — как зовут.

— Молчишь, нелюдь? — прошипел он, подойдя, насколько возможно, близко. — Отвечать!!! — изо рта вошедшего в раж служителя Фемиды, полетела слюна. Я попытался было отодвинуться подальше, но безуспешно: табурет, на котором я сидел, был намертво скреплен с полом. — Hy! — и опять понесся вскачь по кабинету.

Пугать можно по-разному, но больше всего человек опасается не явной угрозы, а того, что подсказывает ему воображение. Эффект от простого предъявления допрашиваемому набора медицинских инструментов из арсенала стоматолога или патологоанатома гораздо выше, нежели от вульгарного мордобоя с воплями и сопением. Как представишь, что тебе сейчас начнут сверлить клыки без наркоза или, еще лучше, пилить пилкой череп, так тут же и поведаешь все, что знаешь и о чем только догадываешься. А тут…

Очень скоро он начал повторяться. И когда принялся лупить по решетке ногами и кричать, что прямо сейчас начнет рвать меня на куски…

Никогда не питал особых иллюзий касательно генеральной прокуратуры, но не думаю, чтобы там держали на службе таких вот бармалеев. Да и потом, такими ужимками и прыжками в наше время можно запугать только самого слабонервного первоклассника. Тогда, спрашивается, к чему вся эта дискотека? Неужели полковник Саибназаров счел меня психически неуравновешенным истериком и отразил это в докладе? Не думаю. И, потом, меня все-таки подозревают в совершении или, по крайней мере, в попытке совершения целого букета особо тяжких преступлений, а допрашивать присылают следака в невысоком чине (всего по одной звездочке на погонах с двумя просветами) с повадками актера театра юного зрителя. Хотя, черт его знает, может, это какой-то тонкий психологический расчет. Ведь известно, что, попав за решетку, человек обычно быстро дуреет и слабеет характером.

В случае со мной этот несложный расчет сработал на все сто. Не то чтобы я вусмерть перепугался, просто весь этот набор звуков и жестов серьезно задел мою, не до конца окрепшую психику. Очень захотелось вскочить, тоже что-нибудь заорать и начать пинать мебель. Верите ли, с трудом сдержался.

Незаметно (как ему показалось) глянув на часы, он вдруг успокоился.