Антон Олегович попробовал отыскать пульс на левой руке. Настя вопросительно на него глянула.

– Нет пульса.

– Нужно что-то делать. Током, лекарствами, уколы…

– Дефибриллятора у нас нет.

– У нас есть Серена!

– Ну-ка брысь в сторону! – отодвинул Настю и Антона Олеговича капитан Левченко. – Антон, помоги мне опуститься на колени. Настя, стетоскоп найди в сумке. Всем молчать и даже не дышать.

Айболит слушал Семена бесконечно долго.

– Пульса нет, дыхания нет, – наконец произнес он.

Сколько бы страхов они здесь ни пережили, но все они были не сравнимы с ужасом, вызванным этими словами. Из окаменения Настю вырвал Доцент.

– Или ты их не слышишь, Володя, – сказал он, опускаясь на колени рядом с Левченко. – Полагаю, мои датчики намного точнее.

– Серегин, не дури, – злым шепотом заговорил капитан. – Ребятишкам и так тошно. Не оттягивай момент, от ненужной надежды только хуже будет!

– Айболит, я, пока ты в яме прохлаждался, внимательно смотрел и слушал, – посеревший лицом Серегин затараторил как пулемет. Видимо, чтобы самому не поддаться панике. И с той же невероятной скоростью заработал руками. Доставал как фокусник какие-то тончайшие проводки и всякие блестящие штучки, с чем-то их соединял, куда-то что-то втыкал… – Я, капитан, слушал, как Семен симптомы свои описывал. И подозреваю, что больной скорее жив, чем мертв. Помоги лучше, прижми этот датчик к левому запястью. Антон, второй электрод удерживай на правом. Настя, эти два на виски, еще два на шею. Удержишь все? Тогда всем снова замереть, не шевелиться, молчать и дышать через раз. Долго и терпеливо.

Он покрутил рукоятки, потыкал пальцами в сенсоры.

– Начали! Отставить. Ждать придется не менее пяти минут. Постарайтесь устроиться удобно, чтобы вытерпеть практически без движения. Очень уж тонкая настройка. Начали? Начали!

Настя решила, что эта пытка неизвестностью и неподвижностью будет продолжаться вечно. И когда в приборе Доцента что-то звякнуло, она вздрогнула от неожиданности и едва не разревелась, уверенная, что из-за ее несдержанности все придется начинать сначала.

– Вольно! – устало произнес Серегин. – Замер завершен. Через минуту сообщу точные результаты. Эй, Айболит! Ты чего?

Левченко, смертельно побледневший, с покрытым крупными каплями пота лицом, откинулся на спину и прикрыл глаза.

– Левченко! – забеспокоился в свой черед дядя Сережа.

– У него два ребра сломаны точно, а скорее всего и третье тоже, – сказал стоявший в двух шагах позади Ручей.

– Так какого… ты его не заменил? – сквозь зубы произнес Антон Олегович.

– Они так шустро начали, – хмыкнул Ручей. – И потом он старший по званию, фельдшер к тому же, не мне ему указывать. Может, вам медик нужен был под рукой. А ребра – это не смертельно.

– Не смертельно. Только теперь нашему медику медик требуется, – проворчал Доцент и уткнулся в дисплей своего ящика с приборами.

Ручей и Жгут принялись усаживать Левченко, стараясь не теребить его с левой стороны.

Тут в приборе вновь что-то звякнуло.

– Ну вот. Слушайте точные физические данные. Жив или мертв пациент, решать будете сами. Пульс слабенький-слабенький, кажется, про такой говорят нитевидный. Ну и не частый пульс, один удар через каждые пятьдесят девять целых тридцать пять сотых секунды. Вдох-выдох растягиваются на то же самое время. Собственно говоря, в момент окончания вдоха происходит удар сердца. Понятия не имею, правильно это или нет. Мозг в отличие от этих органов проявляет прямо-таки завидную активность. Не удивлюсь, если Семен меня сейчас слышит. Что еще? Электропроводимость кожи изменяется пульсирующим образом, но с общей тенденцией к понижению.