Свитер с высоким воротом, шарф, шапка, зимняя обувь, теплый пуховик, перчатки в кармане. Запер квартиру и сбежал по ступеням. Погода его приятно удивила. Всяк русский человек знает, когда идет снег — тепло. Снежинки крутились в праздничном вальсе, Андрей заспешил к магазину. Уложившись в три минуты прикупил чекушку и уложил в рюкзак. Можно в путь.

Быстро миновал пятиэтажки и, хрустя снегом под ногами, потопал по освещенной улице частного сектора. Сейчас улица была пуста. В теплом фонарном свете вальсирующее снежное кружево обрело завораживающую глубину. Андрей не удержался, остановился, скинул с плеча рюкзачок, достал бутылочку, откупорил и глотнул прямо из горлышка. Убирать бутылку обратно не пожелал и уложил ее в карман пуховика. Закурил, смачно выпустил струю дыма и пошел дальше.

Бодрым шагом дотопал до заснеженного пруда. Любители зимней рыбалки наторили гусеницами снегоходов и утрамбовали валенками хорошую тропу. Сейчас еще можно было отменить прогулку, развернуться и пойти домой, но часть разума, отвечающая за рачительность, тут же воспротивилась, зря что ли собирал и тащил рюкзак? Другая часть, следящая за исполнением принятых решений, тоже в долгу не осталась, коли уж решил идти гулять, то надо идти. Андрей ступил на тропу и пошел по ровному полю зимнего пруда.

На открытом просторе сразу завыл, закружил холодный ветер, забрасывая в лицо колючую снежную крупу. После фонарей с их уютным теплым электрическим светом, неверный свет луны погрузил снежную пустыню во мрак. Температура будто сразу упала на несколько градусов, впрочем, может и на самом деле упала. Андрей снова остановился, чтобы приложиться к горлышку и закурить новую сигарету.

Чтобы разогнать окружающее стылое уныние, хотел было запеть песню про мороз, но одумался, на таком холоде не ровен час, застудишься. Однако песня накрепко засела в сознание, и один куплет все-таки пропел. Сам не заметил, как дошел до небольшого острова. Андрей знал, что дров здесь не найти. Летом купаться и загорать на островок на лодках приплывает много народу и подбирает все, что может гореть. Сейчас здесь и подавно искать нечего.

Рыбацкая тропа перед островом сворачивала влево в сторону ближайшего берега, и Андрей, минуя остров, двинулся дальше. Не дойдя до берега нескольких метров, тропа снова сворачивала и уходила в глубь пруда. Однако блуждать рыбацкими тропами Андрей не собирался, ему нужно было на берег. Место в самый раз, глухой лес, никакого жилья, никаких дорог. Одно плохо, сплошь один березняк. С сосен всегда можно насшибать сухих сучьев на костерок, но идти куда-то в глубь леса, проваливаясь по колено в снег, Андрей посчитал непрактичным.

Нашел поваленную березу и решил остановиться здесь. Зная, что березовые сучья, покрытые лишайником, будут гореть очень плохо, надрал с поваленного ствола побольше коры. Вытоптал в снегу площадку для костра и запалил кору. По мере того как кора разгоралась, подкладывал сверху условно сухие, а на деле сыроватые ветки. Провозившись минут двадцать, и еще не раз ободрав кору с дерева, Андрей все же получил чахлый чадящий костерок, и решил этим удовлетвориться. Кипятить чай он не собирался, а для антуража достаточно и этого.

Набулькал в железную кружку водки, достал хлеб, вскрыл консерву, привалился спиной к рядом стоящему дереву, кинув под зад опустевший рюкзак. Сильно замерзшая водка стала маслянистой, но приятней пить ее от этого не стало. Только еще сильнее проявился жесткий вкус технического спирта, из которого ее намешали. Положил на хлеб какую-то рыбную мешанину из консервной банки, закусил, консерва оказалось невкусной, выпил еще, и чтоб забить неприятное послевкусие снова закурил.

Мороз окреп еще больше, костерок тепла почти не давал, но Андрею было лень шевелиться.