— Верно, она сильно изменилась, — согласился Коплан, — но не до такой степени, чтобы забыть о задании. Меняется ее настроение, но не склонности. Сварливая, вечно хмурая особа превращается в роскошную девицу.

— Да, я заметил, — сказал Старик. — Она не устает твердить, что счастлива. Кстати, ответственность за эту перемену она возлагает на вас.

— Все, знаете ли, относительно, — скромно молвил Коплан. — Но меня задело другое: мы ведь допустили промах.

— Промах?

— Да. Упущение. Надо было снабдить ее штуковиной для записи разговоров. Уверен, что, знай мы полное содержание текстов, которые диктовал ей Кониатис, это подсказало бы нам многое, чего она не смогла уловить.

Старик и на этот раз не стал возражать. Он задумался.

— Надо будет исправить эту ошибку и вооружить ее соответствующим приспособлением, — наконец изрек он. — Если Кониатис направляется в Монтевидео для того, чтобы завершить то выгодное дельце, о котором он говорил, у нас появится недурная возможность услышать последнее слово в этой истории.

— Как вам видится такая южноамериканская экспедиция?

— Она застала меня немного врасплох. На первый взгляд вам как будто не должна понадобиться вся ваша команда, чтобы ассистировать там вашей малышке? Все хорошо продумав, вы сможете справиться с этим делом самостоятельно, не так ли?

— Конечно.

— Руссо расскажет вам, каким каналом связи воспользоваться, чтобы напрямую и с максимальной надежностью держать меня в курсе дела по мере надобности.

— У нас есть свой человек в Монтевидео?

— Да, но ему ни в коем случае нельзя выходить за пределы его функций — обязанностей связного. Это человек в летах, его надо беречь. Его зовут Карлос Руис, он маклер по сбыту драгоценных камней. Двадцать лет прожил в Париже и бегло говорит по-французски. Руссо подскажет вам, как с ним работать.

— Понял.

— Прежде чем вызывать Руссо, мне бы хотелось сказать вам еще кое-что насчет этого дела. Даже если обстоятельства позволят вам наконец пролить свет на загадочные махинации Кониатиса, все равно не спускайте с него глаз, пока он будет оставаться в Уругвае, и попытайтесь разузнать побольше о его связях. Если вдруг там за ним опять начнут следить, выясните, что это означает. Это очень важно.

— Если ему придется трудновато, надо ли мне вмешиваться, чтобы его защитить?

— Да, но не компрометируя себя.

— Вы и впрямь хотите доставить удовольствие министру, — съязвил Коплан.

— Ошибаетесь! — рявкнул Старик. — Представьте себе, мне пришла в голову совсем другая мысль. Если нам улыбнется счастье и в итоге удастся разобраться в делах Кониатиса, я надеюсь погреть на этом руки. Чем глубже он увязнет в противозаконных операциях, тем лучше для меня. Нам в Службе пригодится специалист такого профиля.

— По-видимому, безграничное восхищение, которое вызывает Кониатис у Моник, оказалось заразительным, — констатировал Коплан. — Но я готов согласиться с вами: Кониатис был бы бесценным приобретением. Насколько мы знаем, он уже располагает блестящей сетью подручных во всем мире. Вы умеете держать нос по ветру!

Последующие два дня Моник усердно прочесывала магазины, готовясь к путешествию, в то время как Коплан разрывался между кабинетом Руссо — шефа административного управления Службы — и специальной лабораторией.