— Пойми, Хельва, Центральные Миры связаны федеральными директивами, а эти директивы издают и контролируют граждане нашей цивилизованной галактики. И целый ряд из этих ограничений невозможно обойти. Пока не будут получены дополнительные премиальные от Федерации, ты по-прежнему подчиняешься Центральным Мирам. После их подтверждения наши с тобой взаимоотношения — характер полномочий, тип контракта, формулировка и состав отдельных статей, оплата и привилегии — все это будет регулироваться совершенно новым пакетом директив. А вздумай мы поступить по-другому, — неумолимо продолжал Рейли, — нас мигом одолеют правозащитники всех мастей, которые начнут рыться в наших архивах, дышать нам в затылок и всячески осложнять нашу работу. Ты зарекомендовала себя отличным работником. И наша служба в тебе чрезвычайно заинтересована. И до сих пор наша заинтересованность всегда шла тебе на пользу. Тебе были предоставлены все возможности, чтобы как можно раньше достичь полной финансовой независимости. И мы надеемся, что ты учтешь это теперь, когда мы предлагаем тебе стать первым кораблем МТ с полноценным р-двигателем.

— Если это сейчас уместно, я хотела бы принести свои извинения. Я не знала, что условия контракта изменяются после выплаты долга. И, я думаю, вы не станете судить меня слишком строго за то, что мне захотелось разобраться во всех тонкостях нашего разговора, который мы и завели-то только затем, чтобы скоротать время в ожидании подтверждения премиальных.

Из объяснений капитана Бреслау я однозначно поняла: существует угроза, что я могу взорваться, превратившись в новую звезду…

— Я возражаю, — Бреслау стремительно вскочил. — Ты можешь сама убедиться, насколько обоснована эта теория! Мы провели испытания…

— Которые вас до того напугали, что вы решили подстраховаться и проверить, не произошло ли путаницы с данными. Нет, господа. Мне дорога моя шкура и я предпочитаю сохранить ее в целости.

— Твоя капсула сделана из чистейшего титана, — выпалил Бреслау, — а он устоит…

— Вы хотите сказать устоит, если у меня внутри взорвется целое солнце? — перебила его Хельва. — Не забывайте, Бреслау, что я и так уже пострадала от жара новой звезды. И ваша непроницаемая титановая оболочка не спасла меня от повреждения… и человеческого коварства.

Исчерпав все доводы, Бреслау обессиленно упал на кушетку. Из его коллег только Паролан не проявлял признаков замешательства или досады. Услышав ее отказ, он рывком повернул голову по направлению к центральному пилону. На лице его застыло выражение горькой насмешки, слишком горькой даже для такого циника каким был Паролан. На один мимолетный миг он забыл о своих глазах, и в них мелькнула острая боль и еще выражение, которое Хельва видела всего раз в жизни — в глазах умирающего.

Однако заговорил именно он — усталым бесцветным голосом.

— Никто и не пытался, Хельва, скрыть от тебя опасность, связанную с новым заданием. Кроме того, мы постарались, чтобы весь этот непроходимый лес законодательных ограничений работал на тебя. Тебе было бы выгоднее продлить прежний контракт, вместо того, чтобы заключать новый. Если ты мне не доверяешь, можешь справиться в своем личном деле. Кое-какие статьи старого контракта мы бы могли исправить. Но в новом мы уже не сможем изменить ни единой буквы. А теперь будь любезна выслушать нас, а потом будет достаточно, если ты просто скажешь да или нет.

Казалось, ему безразлично, какое решение она примет. Вот только почему — этого она понять никак не могла.

Добриньон откашлялся и медленно, как будто стараясь собраться с мыслями, направился к ее пилону.