Словно гигантская рептилия, немецкая подводная лодка скользнула в глубины океана. Матросы, барахтавшиеся в прибывающей воде, почувствовали, как железо и дерево ушли у них из-под ног. Отчаянно крича, они вцепились в металлический поручень, не сводя глаз с луча прожектора.

– Круг! – крикнул Шиллер своему напарнику. – Хватайся за круг!

Бурлящий водоворот вырвал у Дрекселя спасательный круг и отшвырнул его в сторону пылающего сухогруза. Шиллер увидел, как мимо него, исчезая под водой точно плавник уходящего на глубину морского чудовища, прошла рубка подводной лодки, и вскрикнул от ужаса, но в его открытый рот хлынула соленая вода, и он едва не захлебнулся. Шиллер забарахтался, хотел ухватиться за перископ, сильно ударился обо что-то ногой и в тот же миг почувствовал, что его утягивает под воду. Он дернулся – раз, другой – но тщетно: что-то держало его за лодыжку и тянуло следом за лодкой. Соленая вода ослепила его, сомкнулась у него над головой. «Пусти! – услышал Шиллер свой пронзительный крик. – Пусти!» Море поглотило его, понесло вниз. Он вскрикнул, пуская пузыри, и рванулся. Что-то резко хрустнуло, страшная боль едва не лишила Шиллера последних сил, и он наконец освободился и судорожно ринулся обратно к поверхности, к воздуху. «Греби! – приказывало сознание слабеющему телу. – Греби же!»

Шиллер очутился в грохочущем, бурлящем, пропахшем кордитом аду. В небе метались красные и зеленые кометы, вокруг рвались снаряды, и их разрывы тупой болью отдавались у Шиллера в голове. Вдруг среди этого кошмара под руку ему попался пустой ящик, и Шиллер вцепился в него, обхватил обеими руками, как последнюю надежду на спасение.

Когда у него немного прояснилось перед глазами, он заметил всего в нескольких ярдах от себя голову Дрекселя и с криком: «Дрексель! Держись!» – поплыл, отчетливо сознавая, что одна его нога превратилась теперь в бесполезный придаток. В следующий миг Шиллер понял, что слабеет и не сможет долго продержаться на воде, а земля слишком далеко. В воде колыхалось что-то тягучее, вязкое, напоминающее скопления темных медуз. Кровавые сгустки. Кишки. Человеческий мозг. Изуродованные останки. Отходы войны. Он добрался до Дрекселя, и только коснувшись его плеча, сообразил, что Дрексель – рыжий, а у этого человека волосы черные как смоль.

У покачивавшегося на воде трупа в разорванном спасательном жилете не было лица. В страшном месиве мышц, фасций и нервов белели оскаленные зубы. С истерическим криком Шиллер отдернул руку, словно коснулся чего-то заразного, и поплыл прочь, в озаренный зеленым сиянием океан. Вокруг еще полыхало пламя. Шиллер плыл; впереди был целый остров огня, а в самом центре этого гигантского костра он разглядел обугленные скорченные трупы, непрерывно крутившиеся в огромном водовороте. Шиллер почувствовал мощь и силу водной стихии, которая одолевала тонущий корабль, яростно набрасываясь на него. Он попытался отвернуть в сторону, но океан, принявший его в свои объятья, теперь тянул его вниз, и он не мог больше плыть. Он задумался, где сейчас Дрексель и дает ли смерть подлинное упокоение, и открыл рот, чтобы набрать в грудь воздуха, пока сам не канул в пучину…

Чьи-то руки подхватили его и подтолкнули к поверхности. Швырнули на дно лодки. Над ним стояли какие-то люди и пристально вглядывались в него.

Шиллер моргнул, но не смог различить лиц, не смог пошевелиться.

– Живой, – сказал кто-то по-английски.

Дэвид Мур, не оборачиваясь, выключил трещавший мотор. Жаркое солнце ложилось ему на голую спину и плечи ярким тропическим одеянием. Старенький рыбацкий ялик лениво качнулся на волне, останавливаясь. Мур повернул румпель, чтобы подойти к непонятному предмету правым бортом.