Наконец Конан решил, что надо и ему молвить слово. Покосившись на каждого из шести стражей, он уставился затем на старика и медленно произнес:

    – Когда у меня будет меч, я погляжу, какого цвета печень у этих ублюдков. А твою, крючконосый, я вырву голыми руками.

    Он думал, что колдун ничего не поймет, но старец вдруг вздернул редкие брови над водянистыми глазами и с неуверенной ухмылкой поинтересовался:

    – Атталанта? Ты - атталанта? Пришел из-за моря? С западных островов?

    Речь его, к изумлению Конана, походила на киммерийскую, но слова он выговаривал с непривычным и странным акцентом, то шепелявя и присвистывая, то каркая, точно старый ворон. Конан, однако, разобрал, о чем его спрашивают.

    – Не атталанта, киммериец, - буркнул он. - С Севера, из-за гор, не с западных островов. Никогда не слышал о таких островах, кроме Барахов, что рядом с Зингарой.

    Старик хлопнул себя по лбу и со злобой пробормотал что-то непонятное, потом вновь перешел на киммерийский.

    – Пес, потомок псов, потомок проклятого рода! Варвар! Живучее семя! Сохранилось и через тысячи лет!

    Брови Конана сошлись грозовой тучей.

    – Ты, видно, не встречал киммерийцев, крючконосый! Иначе знал бы, кто пес, а кто - тигр!

    Колдун в голубой тунике вновь что-то забормотал по-своему, потом, резко склонившись к Конану, стиснул ему виски ледяными пальцами.

    – Тигр? Может, и тигр, только попавший ко мне в клетку! И, клянусь Чарами и Мощью Грондара, я выпью твою жизнь по капле! Я, маг Тоиланна, обещаю тебе это, дикарь! Ты в самом деле силен, я чувствую… ты продержишься долго… может быть, шесть или семь лун или целый год…

    – Продержусь? - Конан дернул головой, пытаясь сбросить руку колдуна, но тот вцепился крепко. - О чем ты болтаешь, старый коршун?

    Тоиланна кивнул в сторону хрустальной башни.

    – О моих саркофагах, которые стоят там. Скоро ты с ними познакомишься, отродье атталанта! Скоро! И жизнь твоя отлетит на крыльях ветра! Стечет, как вода в песок!

    – С чего бы? Кром даровал мне жизнь, а дарованное им не сдует ветер и не смоет вода!

    – Кром даровал, а я возьму, - прошипел колдун и вдруг расхохотался. - Как ты полагаешь, недоумок, что движет мой воздушный корабль? - Он потряс перед носом Конана длинным тощим пальцем. - Заклятья! Могучие заклятья, способные извлечь из таких, как ты, жизненную силу! Ну, а как распорядиться ею, решаю я… Могу обрушить стены крепостей, могу засыпать город песком пустыни, могу поднять к небесам корабль с солдатами и огненным зельем! Я решаю, я! - Он снова захохотал, а отсмеявшись, повелел воинам: - Бросьте дикаря в клетку! И передайте Сыну Зари, благородному Иолле, что этот варвар нам подойдет!

    * * *

    Слишком расхвастался Тоиланна, крючконосый коршун! Солнце не успело еще подняться в зенит, а Конан уже знал, кто и что решает на борту воздушного корабля, в чьих руках власть и сила, кому служат воины в бронзовых панцирях и облаченный в голубую хламиду маг.

    Но вначале солдаты отвели его в трюм, который освещался оконцами, забранными чистейшим хрусталем. Тут были свалены припасы, а в дальнем конце, у кормы, находились шесть клеток - три и три, двумя рядами вдоль бортов. Конана запихнули в крайнюю и принесли ему, много еды. Большой кусок вяленого мяса, рыбу, сухари, мед, незнакомые сушеные фрукты и кисловатое питье в большом бронзовом сосуде.