Тут я понял, что он описывает мой собственный первоначальный и наивный взгляд на Историю: нечто вроде огромной комнаты, с более или менее определенными размерами, через которую моя Машина Времени может слоняться по собственной воли взад и вперед, и в каждой точке которой я могу остановиться и застать все неизменным.

— Что ж, пожалуй, все ясно, — Очевидно, дивергенция произошла в тот раз когда я впервые потянул рычаг машины времени. История разделилась на правую, левую сторону и центр.

— Да. И как наследники человечества все глубже роются в прошлом, так и Генератор Множественности тяготеет к бесконечности и дивергенция происходит все шире.

— Но, — сказал я несколько в замешательстве. — Вернемся к нашему вопросу — для чего придуман стол? Зачем Конструкторы его нам подсунули? Что они пытаются сообщить?

— Не знаю. Пока трудно сказать. Но у них вызревает проект.

— Проект?

— Грандиозный проект, — подтвердил морлок. — Назначение, цель и смысл которого мне до сих пор неясны. Но это дело времени, полагаю.

— И в чем его суть?

Нево стал объяснять:

— Ну, вот, представьте, могут ли взаимодействовать, так сказать сообщаться между собой две параллельные истории?

— Нет, — признал я. — Две версии не могут взаимодействовать.

— Прекрасно. Итак, Истории-двойники, сразу после их раскола перестают влиять друг на друга. Употребляя техническую терминологию, можно сказать, что квантум-механические операторы линеарны, но… — в голосе Нево снова появилось возбуждение, — на фундаментальном уровне они могут оставаться связанными. Если же мы добьемся хоть небольшого количества нелинеарности в квантовых операторах, даже настолько малого, что не поддается обнаружению, то…

— Тогда такая коммуникация возможна?

— Пока даже у Конструкторов все находится в стадии эксперимента, в дозачаточной стадии развития.

И Нево описал мне то, что он сам называл «фонографом Эверетта» — прибора, названного так в честь ученого двадцатого века:

— Ему первому пришла в голову эта идея. Само собой, у Конструкторов есть свое название — но его едва ли можно адекватно передать на вашем языке. Нелинеарности, о которых говорил Нево, работали на самых тонких уровнях.

— Представьте себе, что вы собираетесь провести измерение — ну хотя бы периода вращения атома. — Он описал взаимодействие «нелинеара» между вращением атома и магнитным полем. — Раскол вселенной надвое также зависит от исхода эксперимента. Значит, после эксперимента вы позволяете атому пройти через ваше поле нелинеарности. Это и есть аномальный квантум-оператор, о котором я вел речь. Тогда вы можете устроить все так, что ваше действие в одной истории зависит от решения, принятого в другой…

И принялся рассуждать, используя термины вроде «прибор Штерна-Герлаха»…  но я пропустил все это мимо ушей: для меня было важнее всего уловить нить разговора, и к чему он клонит.

— Так значит, — перебил я, наконец, — это возможно? Значит, ваши Конструкторы изобретают подобное коммуникационное устройство для общения между Историями? И этот стол — нечто вроде первой модели?

При одной мысли об этом я испытал небывалое возбуждение. В голове у меня стучали кости бильярдных шаров, представлявшиеся мне чем-то вроде атомов, и какими-то устройствами, фонографами Эверетта, нужно было измерить период вращения.