– Кто таков? Перебежчик?

– Мне шестнадцать лет, какой перебежчик? Скорее беженец-доброволец, – с укоризной сказал я и сразу продолжил, пока не остановили и особисты не увели для разговора без свидетелей – кажется, это приват называется? – Меня зовут Пак Мун Хо, я сын бывшего чиновника из Южной Кореи, два года назад мою семью расстреляли под надуманным предлогом. Якобы мой отец и остальные из клана, где он состоял, симпатизируют идеям коммунизма. Мне удалось с сестрой бежать, она умерла, аппендицит. Тогда я последовал заветам отца и отправился в Советский Союз, где и прожил полтора года. Отец мне дал координаты одного военного лётчика, и я нашёл его, тот выполнил просьбу отца и научил меня летать. На советских военных самолётах. Предполагая, что скоро будет война, я решил участвовать в ней и отправился к вам. Правда, контрабандисты, которые меня должны были доставить к вам, оплошали, сильный ветер отогнал их судно к южанам, и сторожевое судно нас остановило, пришлось сбрасывать вещи за борт, меня бы за них расстреляли, деньги только оставил. Бежал в порту Пусана, угнал этот самолёт с запасного аэродрома, и вот добрался до вас. Это мой трофей, и я официально при свидетелях сообщаю, что дарю его ВВС Северокорейской армии. Это подарок от меня, это хороший наблюдатель и артиллерийский корректировщик, рация в салоне есть. Прошу только позволить мне забрать мои вещи из салона.

– Есть оружие? – успел вклиниться в мою речь тот офицер, что заглядывал в салон.

– Да, трофейный пистолет, – кивнул я. – Он там в кобуре сверху на вещах лежит.

– Это приятный подарок, мы его принимаем, – слегка кивнул один из местных старших офицеров, но задать свой вопрос не успел, его опередили.

– На каких самолётах вы летали? – вдруг услышал я вопрос сбоку, на чистом русском языке.

Посмотрев в ту сторону, я почувствовал, как у меня слабнут колени, там стоял мой ведомый, полтора года вместе немцев были. Я и не знал, что он тут был. Это был Лёха Куницын, точно он.

– У-2, Ут-2, Як-18, Ил-10, Ла-7, Ла-9, Ла-11 и… МиГ-15, – всё же справившись с собой, ответил я на русском, причём на чистом русском, без акцента, что заставило того поднять брови. Хотя, думаю, не это его удивило, а последние мои слова. Я должен показать себя для местных незаменимым специалистом, к этому и шёл.

Приметив стоявшего рядом с Лёхой переводчика, я понял, как тот слушал меня, всё же с местными-то я общался на корейском, а бывший ведомый этого языка не знал, ну возможно, кроме нескольких нужных слов. Тот несколько секунд изумленно рассматривал меня, но ничего сказать не успел, у местного начальства были свои мысли и планы, тот старший офицер отдал приказ откатить самолёт в сторону, чтобы освободить взлётную полосу. Только тут я понял, почему было это несоответствие с присутствием большого количества офицеров, оказалось, начальство ожидало прилёта какого-то высокого чина, потому тут и собрались в такую рань. Шум авиационных моторов уже был слышен, вот и поторопились солдаты, под контролем одного из офицеров, откатить самолёт в сторону, ну и колодки поставили. Я заикнулся было о своём имуществе в салоне самолёта, но местный особист успокоил, всё будет цело, там поставили часового, чтобы охранял бывшую технику противника. Войны пока не было, но уже все чувствовали её приближение, это как гроза, что грохочет вдали.